Измена. Притворись моим драконом (СИ)

Звучит, как оправдание. Или блеяние несчастной овцы. Но мне не хочется, чтобы Син подумал, будто я бросилась искать ему подарок, как только он согласился приехать в Горф-нест.

— Ого… — бормочет он, когда сдергивает блестящую ленту и открывает крышку.

Внутри — дракон из зеленого оникса с вкраплением бриллиантово-радужной пыли. Мастера потрудились, чтобы статуэтка была максимально похожей на Синклера в его второй ипостаси.

— У него изумрудные глаза, — шепчет он, рассматривая дракона.

Мне хочется выпалить: «Как у тебя!», но я вовремя сдерживаю порыв.

— Прекрасная работа, — продолжает Син. — И ты хранила его… всё это время.

То, как он это сказал, прозвучало как-то… особенно. Будто я сделала что-то значимое.

Мое сердце готово разбиться.

Я почти открываю рот, чтобы заверить Сина, что в хранении статуэтки не было каких двойных смыслов, но рядом с нашим диваном возникает Джаспер, спасая меня от нужды подбирать слова.

— Что там у тебя? — спрашивает брат, кивая на мой подарок.

— Син подарил мне набор красок и зачарованную кисть, — отвечаю не без гордости.

— Неплохо. А ты ему что?

— Неважно, — бормочет Син, вставая.

Он быстро убирает дракона и шагает к другим подаркам, чтобы протянуть Джасу бильярдный кий. Брат радуется, а в ответ преподносит Сину бутылку его любимого вина.

Когда они заканчивают, я тоже вручаю Джасперу подарок.

— Вот, держи, это тебе, — я стараюсь не улыбаться. — Хотя вообще-то ты не заслужил вообще никакого подарка…

— С какой это стати? — усмехается брат. — В этом году я был очень хорошим мальчиком.

Я приподнимаю бровь.

— Ты прекрасно знаешь, с какой стати.

Джас открывает миниатюрную шкатулку, в которой лежит три сережки — две серебряные и одна из пурпурного золота, для особых случаев. Этот запах, — терпкий и немного пряный, — всегда нравился брату больше остальных.

— Спасибо, — отвечает он с поклоном. — А это для тебя, сестра.

Он протягивает мне синюю коробку, перевязанную белой лентой. Я быстро ее разворачиваю и достою великолепную шляпку — фиолетовую, с изящным белым пером на боку и широким бантом.

Хочется пищать от восторга!

— Модистка сказала, что это последняя мода, — улыбается Джас.

— Да! — радостно подтверждаю я. — Почти такая же была в журнале!

— Рад, что тебе нравится. И что ты всё ещё интересуешься модой.

Пока я смеюсь и примеряю шляпку, Син хватает еще две коробки и прочищает горло. Нервно поясняет:

— Я… пройду, попробую обрадовать Дивору и Мирабель. Должен признать, выбирать подарки Сойерам было отличным завершением года. Всяко лучше, чем пытаться угодить матери… Не знаю, зачем я вообще продолжаю покупать ей подарки. Ей никогда не нравилось ничего из того, что я дарил…

Мои глаза округляются от этого внезапного признания. На моей памяти это первый раз, когда Син подобным образом говорит о матери.

Я всматриваюсь ему в лицо.

— Хочешь сказать, что у вас с твоей мамой… ну… разногласия?

Он вздыхает и проводит свободной рукой по волосам.

— Я бы не назвал это разногласиями, она просто… Ладно, неважно.

И прежде, чем я успеваю остановить его, он резко разворачивается и уходит, оставляя меня в полной растерянности.

Глава 18. Романия

Глава 18. Романия

В гостиной стало жарко, и я вышла на террасу, чтобы вдохнуть немного морозного воздуха. Отсюда, с третьего этажа, открывается вид на настоящий край чудес — заснеженные деревья покачиваются, мерцая в оранжевом свете фонарей, а снежинки ложатся на землю узорчатыми хлопьями.

Но это жестокая красота. Несмотря на накинутый меховой плащ, меня пронзает холод. Я ежусь и покрепче обхватываю себя руками. Стараюсь согреться мыслями о том, каким замечательным был этот вечером, но перед глазами то и дело всплывает образ Сина…

Вручить мне подарок было очень мило и внимательно с его стороны. Мира и Дива тоже остались в восторге от браслета и книги о растениях. Бабушка порадовалась флакончику изысканных духов, мама — набору для вышивания с посеребренными нитями, а дедушка доволен новым кедровым хьюмидором для сигар.

В общем, в этом году Син популярнее в моей семье, чем я сама. Все скучали по нему, и я тоже скучала…

О Боги. Этого не может быть.

Эта мысль возникла из ниоткуда, я совсем ее не хотела, но уже кружит в сознании, перебивая всё остальное. Я скучала по нему.

Син выглядел таким смущенным, когда вручал набор для рисования. А потом растерянным, когда говорил о матери…

Не то чтобы я не знала, что у них не самые теплые отношения, но просто мы никогда не заостряли на этом внимания. Он всякий раз переводил тему, когда дело касалось его семьи. Разговоры о детстве ему не нравились, а я не хотела топтаться по больным мозолям.

Но нужно было настоять, сейчас это понятно. Нужно было узнать больше… Хотя, какая разница теперь, когда мы де-факто друг другу никто?

«Ложь», — проносится в голове, и я вздрагиваю. Определенно, какая-то часть меня (очень глупая часть) воскресила надежды и начала верить, будто из нашего брака могло бы получится что-то хорошее.