Измена (СИ)

— Нет, подожди, Джозефин. Я хочу рассказать тебе до конца об этом. Ты первый и единственный человек, с кем я делюсь своим дерьмом. С кем я хочу разделить свою историю… Не плачь… — нежно ведет холодным носом по мокрой щеке, осушая каждую слезинку обжигающим поцелуем, а затем стирает большими пальцами оставшиеся слезы с лица, продолжая свой рассказ. — Вскоре мы с бабушкой узнали, что к нам в гости собралась моя блудная мать, но самолет, на котором она летела из Лондона в Париж, попал в зону турбулентности. Бабушке тогда сообщили, что его подбросило примерно на сто или двести метров вверх, из-за чего часть непристегнутых пассажиров по инерции оказалась выброшена в проход. Мама получила травму несовместимую с жизнью…

Вижу, как на лице моего брюнета выступили слезы, которые он даже не скрывал от меня, обнажая здесь и сейчас душу, смотря куда-то вдаль. Душу, которую я все больше познаю с каждым разом, открывая для себя другого Хьюго.

— Несмотря на то, что я ее уже тогда ненавидел, ну… думал, что ненавижу… Я так сильно ждал ее. Каждый день ждал… Пускай меня и окружала заботой и любовью бабушка, но мне так не хватало родителей. Начались кошмары, вызванные всеми ужасными событиями, нехваткой денег… Мы переехали сначала в Сиэтл, а затем буквально спустя месяц в Бостон, перебиваясь с хлеба на воду. Тогда-то мое увлечение антикварным делом и стало для нас неким спасением. Но кошмары продолжались где-то лет до пятнадцати, где я видел глаза цвета морской глади моей матери. Моей Женевьевы Дюбуа, чтоб ее…

— Когда ты узнал, что болен? — мысленно ругаю себя за вопрос, но не задать его все же не могу.

— Кошмары мои переросли в страх одиночества. Поначалу я просто боялся оставаться один, поэтому всегда был в окружении кого-либо из приятелей или бабушки. Но после мое тревожное состояние без людей рядом переросло в психоз. Это все с каждым разом проходило в крайне тяжелой форме, — выдохнув, он смотрит мне в глаза, будто пытаясь уловить в них неприязнь к своей персоне, но которой не было ни капли у меня в душе.

— А дальше? — прижимаюсь к нему, вдыхая его неповторимый аромат, запах Фолегара. Такого сильного мужчины…

— Бабушка не выдержала и отвела меня к детскому психиатру, который и поставил диагноз. Аутофобия.

— То есть сегодня…

— Да, — резко прерывает мою мысль, завершив словами. — Ты вызываешь во мне чувства, которые я испытал после ухода матери. Мне сегодня резко захотелось удержать тебя, не знаю почему. Думал, что ты тоже хочешь оставить меня, — помолчав минуту, продолжает. — Прости меня, ладно? Не такого свидания я хотел бы для нас, — устремляет свои грустные глаза книзу, смотря себе на руки, будто сейчас это самое интересное. — Я не хотел тебя напугать и не до конца понимал, что причиняю вред или боль. Просто я не смог выдержать и минуты изоляции вдали от тебя. Но это ничего не значит, детка.

— Ты так меня напугал, я было подумала, что умру от страха, — прижимаюсь лбом к его лбу, обхватив руками лицо парня. — Я все понимаю, но пообещай мне кое-что, — всматриваюсь в его глаза, удерживая до последнего зрительный контакт. — Пообещай мне, что больше так никогда не сделаешь. Это меня сильно пугает и отталкивает. Все это неправильно и с этим нужно бороться, Хьюго. Я впервые испугалась тебя… Твои безумные глаза… Но это неважно, после твоей истории, потому что теперь я переживаю за тебя самого. Но без твоего желания не получится победить этот недуг. Понимаешь? — мои руки безостановочно трясутся, а тело потряхивает, не отпуская от дикого волнения.

— Я знаю, Джозефин. Знаю… — немного раздраженно отвечает, спрыгивая мгновенно с парапета и закуривая сигарету. Вдыхает полной грудью никотин, видать, столь нужный сейчас его организму. А вот мне бы сейчас помог алкоголь, много алкоголя… или успокоительное, но лучше мартини. Однозначно лучше.

— Ты закрыл мне нос… Зачем?

— Тебя это заинтересовало? — ухмыляется, вновь рисуя на лице ухмылку. — Если бы ты когда-нибудь закрыла мне глаза, знаешь, я бы все равно узнал тебя… По запаху, — размышляя, добавляет. — Ты пахнешь амброй.

— Что? Чем? — издаю громкий смешок и закатываю глаза от столь нелепого разговора. — А ничего, что запаха амбры не существует? Это всего лишь афродизиак для парфюмера, я как-то прочитала в книге.

— Нет, неправда. Это посредственная информация, Джозефин. Амбру на самом деле используют в качестве закрепителя ароматической композиции, поэтому каждый из нас ощущает этот аромат по-своему.

— И что же чувствуешь ты?

— Жасмин и ирис, — подходит вплотную, нашептывая слова мне прямо в губы. — Запах неуловимой сексуальности… — накрывает ласково мои губы своими, даря телу необходимое спокойствие, уносящее далеко-далеко, вычеркнув абсолютно все переживания этого странного дня. Нашу идиллию прерывает телефонный звонок на мобильном Хьюго.