Измена, сыск и хеппи-энд

Самой Викой фирма тоже была довольна. Ее переводы не вызывали ни замечаний, ни возражений. А все-таки и у нее имелась тайная язва, вроде изжоги Савостина: в бумагах “Грунда” она понимала каждое слово, зато абсолютно не улавливала общего смысла. Этот свой порок она маскировала, как могла, однако к концу рабочего дня в ее голове размагничивались все центры, отвечающие за логику. Тут она с ужасом замечала, что слова, слова, слова, которые она старательно собирала и запаковывала в серьезные и многозначительные тексты, начинают вдруг кувыркаться, пересыпаются с тихим бренчанием, как стекляшки в калейдоскопе, и тут же складываются в совершенно другие многозначительные тексты, и в третьи, и в четвертые, и вся эта абракадабра одинаково бессмысленна и одинаково отвечает строгому, выдержанному, высококомпетентному стилю фирмы “Грунд”. “Не трогаюсь ли я умом?” – спрашивала себя Вика и отвечала, как и всякий разумный человек, а также большинство сумасшедших: “Нет, нет, нет!” Отбиваясь от взбесившихся слов, Вика придумала несколько способов спасения. Один состоял в том, что она воображала себя актрисой в фильме из жизни деловых сфер, предположительно с участием Майкла или Хена. Ведь актрисе неважно, что написано на мониторе или на какой-нибудь бумажке в папочке – ей достаточно вращаться в своем кресле, смахивающем на зубоврачебное, выразительно покусывать кончик карандаша и выглядеть деловой и корректной. Любая бессмыслица тут же отступит, поблекнет, и уже ничуть не кажется, что у тебя не все дома. Иногда для разнообразия Вика представляла себя еще и суперагентом. Вернее, суперагентшей – холодной, опасной, нечеловечески обольстительной. Будто бы занимается она шифровками, в каких ни один гений не в силах разобраться. А может быть, бумаги “Грунда” и есть шифровки? Зачем их надо переводить на английский? И где сидят те англосаксы, что читают Викины труды? Все это непостижимо! А если учесть, что глава фирмы живет в Люксембурге… Правда, фамилия его Иванов. И зовут Олегом Альбертовичем. Зато его никто никогда не видел. Известна была лишь его подпись, доносимая факсом из прекрасного далека. Подпись загадочная – три абсолютно параллельные горизонтальные черты и крошечное “О” над ними. Большинство сотрудников “Грунда” были уверены, что никакого Иванова в природе не существует. Но существует же во плоти (или почти во плоти ввиду запредельной стройности) его родная тетка Клавдия Сидорова, консультант по вопросам деловой этики. Или существование тетки еще не доказывает существования племянника? Нет, лучше об этом обо всем и не думать. Но думалось. Ведь если не об этом, тогда придется думать о себе, а собственная Викина жизнь невнятно, но ощутимо запутывалась, и никак нельзя было определить, что же такое в ней неладно. Поначалу Вика решила, что просто ее подавляет могущество и великолепие фирмы “Грунд”. С самого первого дня своего водворения на столь завидном месте ей, например, с отвратительной навязчивостью стал сниться один и тот же сон: сидит она в своем отделе за своим компьютером совершенно голая. Из ночи в ночь несчастная голая Вика с ужасом ждала, что вот-вот будет обнаружена (стоит ли говорить, что в “Грунде” поддерживается исключительно строгий устав одежды!) При этом ее сердце билось страшно громко, где-то в глотке, возле ушей. Вот она испуганно озирается. Вокруг все как всегда: слева зубовно, неистово клацает компьютерной клавиатурой Елена Ивановна Рычкова, ядовитая и Вике очень симпатичная особа. Справа из-за перегородки безмятежно розовеет покрытая нежнейшим, будто первородным пухом макушка Савостина. Никто не замечает Вики. Она вжимается в кресло и пытается прикрыться сумочкой. Но сумочка на глазах подло съеживается до размеров спичечного коробка в тот момент, когда появляется в отделе его начальник Кирилл Смоковник.

Встречи со Смоковниковым наяву тоже не сулили много радости, хотя он непрерывно улыбался. Обещанную Клавдией летучку он тоже начал затяжной улыбкой. Улыбка отражалась на смутно сияющей поверхности его элегантного стола (стол этот, черный, как агат, наводил Вику на мысли о престижном кладбище).

– Друзья, – сквозь улыбку начал Кирилл, – я решил потратить немного нашего чрезвычайно ценного времени на то, чтобы расставить точки над кое-какими i.

В этот день, как всегда, Кирилл Смоковник поражал энергией и привлекательностью. Голубоватая рубашка бросала на его лицо заоблачно яркие блики. Если судить по бархату кожи, гжельской синеве глаз и густоте прически, то Кириллу нельзя дать больше девятнадцати лет. Но это обманчивое впечатление. Перспективный выпускник Академии управления Смоковник не один год сидел в “Грунде”, успел простажироваться в Стенсоновском университете, штат Мэн, и уже нацелился из креативно-стратегического отдела в самые выси руководства фирмы. Какие уж тут девятнадцать лет! Моложавость Смоковника объясняли кто здоровым образом жизни, кто тем, что его поддерживает и продвигает сам Иванов, подданный Люксембурга.