Измена, сыск и хеппи-энд

Зато теперь она точно знает, что загорелый Дунин, миллионер-многоженец, и есть заказчик убийства. Только вот доказательств нет и не будет. Дунин сейчас уйдет: встреча со Смоковником подходит к концу, гость уже ритуально заскучал и рассеянно уставился на хризантему. Все, прощаются! Встают! Улыбки, шум, треск суставов, рукопожатия… Вика могла бы сейчас вместе с Савостиным вернуться в свой отдел, но неведомый смерч уже волок ее неизвестно куда, освободив от всемирного тяготения и здравого смысла. Она боялась натворить глупостей, но ничего не могла с собой поделать и присоединилась к свите, которая сопровождала Дунина до парадного лифта. Вика шествовала в хвосте процессии в обнимку со своими брошюрами. Гладкая, благополучная, беззаботная спина дунинского пиджака мелькала впереди и притягивала ее неотразимо. Вика снова, как у стен Сумасшедшего дома, слышала, что ее сердце громко бьется – туп-туп-туп. Группа с Дуниным во главе повернула к площадке лифта, лоснящейся мрамором. Там уже стоял Степа с своей дурацкой шапочке. Все! Уезжает Дунин! Вика внезапно вспомнила рассказ Елены Ивановны о телекамере, вмурованной где-то неподалеку. Ей даже показалось, что меж пластин элегантного резного фриза, похожего на наледь, мелькнул лиловый зайчик объектива. Вика встрепенулась. Прибавив шагу и скользнув тонким телом меж телохранителей (их тренированная мясистость просматривалась даже под просторными пиджаками), она тронула тонкой рукой широкую спину Дунина:

– Леонид Михайлович!

Спина дрогнула, мясистые тела сомкнулись перед Викой стеной. Дунин быстро оглянулся и остановился, потому что увидел всего-навсего беззащитную женскую улыбку.

– Да? – сказал он удивленно.

В его глазах, мелких и темных, как изюм, появился тусклый самодовольный блеск. Он, конечно же, решил, что Вика со своими ножками станет теперь набиваться к нему в женщины. Сколько он таких перевидел!

– Мне нужно сказать вам всего лишь пару слов, – начала Вика наивно и подобострастно. – Только это очень личное. Вы не против, если мы чуть отойдем в сторону? А ваши друзья могут быть рядом.

Под друзьями подразумевалась мясистая защитная стена. Дунин, похоже, окончательно уверился, что Вика набивается в подруги. Его улыбка стала еще снисходительней и брезгливее. Он шагнул к Вике, а та пятилась до тех пор, пока не утвердилась в точке, с которой, по ее разумению, камера берет самый выгодный и близкий план. Наконец, и Дунин приблизился к нужному месту. Тогда Вика сказала отчетливо, как отличница у доски:

– Вам просили передать, что надбавку придется платить.

– Что-что? – не понял Дунин, но загар его вмиг потемнел. Он крикнул мускулистым:

– Отойдите к перилам!

– Передать вам это меня попросил Дух. Вместе с приветом от Валентина Окаевича. Дело ведь сделано? Платите. А, может быть, Вова не сумел убедительно до вас донести нашу позицию? – внятно говорила Вика.

– Вы что, с ума сошли? – утробно заскрежетал Дунин. – Нашли место, где приставать!

– Другого места у меня нет. А у вас нет времени. Сегодня к вечеру? Так будет лучше всего. Вы такой жизнелюбивый человек, с большими планами. Но вдруг?.. Не хочу вас пугать, но вы знаете наш стиль: глазомер, быстрота, натиск. Береги пулю в дуле! Дух – страшный человек, уж я-то точно знаю, поверьте. У вас несколько любимых жен, шестеро дочерей, кажется. Вам осмотрительнее надо быть, компромисснее. Это в ваших же интересах.

На Вику снизошло какое-то безумие наглости. Она сама удивлялась, что за слова соскакивали с ее языка. Приплелось даже поучение генералиссимуса Суворова из Анюткиного учебника – позавчера пришлось проверять готовность ребенка к уроку. Слушая этот бред, Дунин бледнел, и его лицо делалось из смуглого грязно-зеленым. У страха грязный цвет.

– Сегодня в “Бамбуке”, как всегда? – спросила Вика.

– Вова будет, – буркнул Дунин и быстро, ни с кем не прощаясь, вошел в лифт.

– Виктория, я не понимаю! – бросился к ней ошеломленный Смоковник, забыв даже показать зубы. Вика впервые видела розовый бант его рта, не обезображенный улыбкой. – Так попрать все принципы корпоративной этики…

– Мы с Леонидом Михайловичем друзья. Очень давние, – прервала его Вика. – Мое сообщение, как вы видели, оказалось для него важным. Я бы сказала, жизненно важным.

Она бросила Смоковника и с верхней площадки лестницы посмотрела вниз, в холл. Лифт с Дуниным еще сползал вниз по стене, издавая едва уловимый нежный, интимный звук, будто кто-то тихо пел с закрытым ртом. Скоро внизу блеснула шапочка Степы, Дунин решительно шагнул из лифта в объятия поджидавших его сподвижников и сказал Вове несколько слов. Вова кивнул и бросился в лифт, хотя по статусу должен был топать по лестнице на своих двоих.