Измена. Ты будешь моей

— Ты был возмущен тем, что я тебе об этом не сказала, — отвечает Мила за меня. — Всегда ты, Макс. Нас и не было, понимаешь? Ты, ты и еще раз ты. А раз все так, то нам лучше расстаться. Насовсем. Обрубив все концы. Я уже начинала с самопожертвования ради тех, кого любила. И закончила ненавистью к тем, кому принесла себя в жертву. Больше не хочу. Давай начнем строить жизнь сначала. Отдельно друг от друга. Вместе у нас не выходит.

— Камилла, нет! — в моем голосе было отчаяние.

Она обернулась. Пробежала пальцами по моей щеке.

— Максим, если ты хоть в небольшой степени сожалеешь о том, что было, отпусти меня. Давай, мы разойдемся по — хорошему, — Камилла смотрела глаза в глаза с убивающими меня грустью и усталостью. И я видел, что усталость эта теперь уже не от работы. Она от меня. От наших отношений. В груди что — то разбилось. Мне стало больно.

Все мое нутро протестовало, когда я опустил руки. Сделать это было мучительно тяжело. Но глаза Камиллы… Я сделал над собой усилие.

— Спасибо, Максим, — она снова посмотрела мне прямо в глаза. — И да, осмелюсь дать тебе совет на будущее. Не ходи по лужам, раз не хочешь промочить ноги. Может, звучит несколько глупо. Но, поверь мне, в следующих отношениях он тебе пригодится.

Я отвернулся и отошел к постели. Постоял так какое — то время.

А потом настала пора одеваться и уходить.

Вскоре за мной закрылась дверь. И меня накрыла волна отчаяния. Напополам с ненавистью к самому себе. Я сам все разрушил. Все самое лучшее, что только могло быть в моей жизни. Я сам растоптал и развеял по ветру. И вернуть уже ничего нельзя. И переиграть невозможно.

Сев за руль, я был в ступоре некоторое время. В голове уже в который раз как на репите пробегала фраза Милы “Отпусти меня”.

…Как же это больно…

…Остаться без человека, который стал частью тебя…

…По сути, у меня и не осталось никого…

…Я один…

Тут мелькнула мысль о Катерине.

…Да, Катерина…

…Мне нужно к Катерине…

Я завел машину.

И отправился домой, где, я знал, меня ждали.

41. Камилла

Проводив Макса, я снова пристроилась на подоконник.

Вот и осень прошла. С редких деревьев, которые было видно из окна, уже давно облетела вся листва. Как я опять пропустила момент, когда листья меняет цвет?

Уже очень долгое время я замечаю смену времен года только по изменениям температуры. На остальное моих сил не хватает.

Надо остановиться.

Притормозить.

А что насчет Максима? Он слишком быстро стал мужчиной, занимающим чрезмерно много моих мыслей. И я теперь сделала шаг, на который не решалась очень долго. Рассталась, наконец, с человеком, который вызывал во мне порой такие разные, противоположные чувства. Уж слишком сложно любить, почти ненавидя. Это отнимает непомерно много сил, когда за нечастые минуты радости приходится расплачиваться непрекращающейся душевной болью.

…Я все правильно сделала…

…Все забудется…

…Все пройдет…

И потом я начну строить свою жизнь заново. Вот только уйдут тоска и грусть, которые сейчас пристроились у меня в сердце, окутав в печаль.

Слезинка скатилась по щеке.

Но я точно уверена, что все правильно сделала. Максу я больше не верю. И не смогу поверить уже никогда. Ну, что получилось бы из таких отношений? Я только продолжала бы терзать себя.

Нужно думать о дочери. Она, к счастью, постепенно ко всему привыкает. К тому, что все спокойно. К тому, что ее родители рядом. Полюшка стала спокойно оставаться с няней. Она уже не вцепляется в меня или Ярослава со слезами, когда мы уходим. Привыкла к тому, что у нее на самом деле есть семья. Если я задерживаюсь, Полиночка уже не звонит каждые полчаса. Она просто один раз узнает, что все хорошо. И ей теперь достаточно знать, что я буду позже. И это хорошо.

Это правильно.

Сейчас главное — дочь.

Я разговариваю теперь с Полиночкой по телефону, находясь в командировках, только утром и вечером. Дочка этим вполне довольна. Но сейчас мне сильно захотелось услышать Полюшкин голосок. И если бы не ночь на дворе, я обязательно позвонила бы. На губах мелькнула слабая улыбка. Не только дочку успокаивал мой голос. Я тоже расслаблялась, слушая Полюшкины новости о том, как она провела день.

Я прижалась лбом к стеклу.

После каждой недомолвки с Ярославом, например, я постепенно становилась грубым и циничным или, наоборот, жалким хныкающим страдальцем, пока после его предательства однажды не ослабела настолько, что легла на землю и умоляла ее поглотить меня.

Ладно. Мне пора бы уже смириться с тем, что придется избавиться от неприятных воспоминаний и отрицательных эмоций, которые я тащу с собой из далекого и не очень прошлого.

Когда — то я проговаривала про себя одну и ту же мантру, пытаясь найти силы продолжить свой путь. Сейчас она всплывает уже на бессознательном уровне. Я буду жить так, будто каждый день — последний день моей жизни, потому что один из них таким и окажется. Я не побоюсь откусить больше, чем смогу прожевать. Я иду на риск. Не робею и не отступаю от своего. Просто беру и делаю.