Измена. Ты нас предал

Просто душевный порыв. Просто, желание облегчить его боль. Его сердце настолько изранено, что он словно дикий зверек, забывший о душевной теплоте. Мы сидели так молча, каждый думал о своей поломанной жизни.

— Вы жена Коршунова Артема Игоревича? — услышала я мужской голос, подняла глаза и увидела доктора в голубой форме. Мы тут же поднялись с кресел и подошли ближе.

— Да, как он, доктор?

— Пациент поступил с огнестрельным ранением и открытым пневмотораксом, с высокой вероятностью летального исхода. Погранично низкое артериальное давление, большая потеря крови, низкая свертываемость. Необходимо было срочное хирургическое вмешательство. Выполнялась пункция плевральной полости, аспирация воздуха из полости. Операция сложная, но прошла успешно. Ваш супруг родился в рубашке.

— Благодарю Вас, — тяжело выдохнув ответила, пока доктор говорил, я не дышала и только заметила руку Димы на своем плече, в знак поддержки. — Я могу его увидеть?

— Течение послеоперационного периода у хирургического больного после обширной операции всегда непредсказуемо, ситуация может меняться за минуты, а иногда и за секунды. Состояние его на данный момент, оценивается, как тяжелое. Есть риск появления осложнений. В течение суток он будет находится под наблюдением, в реанимации. Лечащий врач реанимационной палаты даст вам информацию о состоянии вашего мужа.

— Спасибо Вам огромное. Спасибо, что спасли ему жизнь.

— Здоровья вам.

— Подожди меня в палате, я переговорю с врачом, — попросил Дима и отошел к хирургом в сторону. Заметила как он достал пачку денег и передал доктору и они о чем-то говорили.

На душе полная безмятежность. Все позади. Погладила животик.

— Твой папа будет жить, маленький, — улыбалась сквозь слезы. Ведь услышала то, что так хотела услышать. Молилась об этом бесконечные четыре часа. Но почему так скверно на душе…хоть волком вой. Все, хватит, я сильная. Я его забуду. Обещаю самой себе. А он пусть живет со своей…семьей. Как так получилось, что я оказалась за бортом и перестала быть его семьей…не знаю. Я упустила этот момент. И потеряла мужа.

Быть может, я что-то не заметила, не увидела в поведении мужа…быть может, здесь есть моя вина? Но судорожно проматывая в памяти нашу с ним жизнь, длиною в три года, не могу найти свою вину. Видимо, это просто злой рок судьбы, который решил оставить меня без работы, без мужа…но с моей крошечкой.

Я поменяла билеты на день позже. Один день. Он нужен не ему, он нужен мне.

Один день. И мы расстанемся навсегда.

* * *

Сегодня спала очень крепко и сладко. На нашей супружеской постели. В нашей арендованной квартире.

Последнее время, сон был тревожный и прерывистый. Сейчас, я будто все отпустила и сосредоточила все силы на малыше.

Но из сладкого забвения меня вырвала настойчивая трель телефона, лежащего на подушке Артема.

— Ника! Ты читала новости⁈ — оглушила криком Рита в трубке, я потерла глаза.

— Какие новости, Марго? Я их никогда не читала.

Быстро глянула на часы. Почти полдень. Вот это я поспала. Вдоволь.

— Нориан застрелился!

Я резко села на кровати и открыла глаза. А-фи-геть. Я ожидала многого, но точно не такого поворота. Была уверена, этот гад переживет многих. Меня точно.

— Как? Он мертв?

— Мертвее мертвых. Сегодня ночью застрелился в своем доме, оставил записку. Жена в ауте. Плачет. Не дает никаких комментариев, — тараторила на эмоциях подруга. — Вероника! Открывай шампусик! Конец всем твоим бедам! Мерзавец пал! Наши победили!

— Рита, я перезвоню тебе, ладно? Я пока поверить не могу.

Хочеться верить, но верится с трудом. Такого, просто, быть не может.

— Верь, дорогая моя! Его больше нет! Набери, как сможешь!

Рита отключилась. А я нащупала пульт на прикроватном столике и включила первый новостной канал.

Внизу экрана желтой полосой бежала строка о горячих событиях.

«Сегодня ночью депутат Герман Нориан был найден мертвым в собственном доме в Подмосковье. Мужчина скончался от огнестрельного ранения в голову. В кабинете Германа найдена прощальная записка. Предварительная версия его смерти — самоубийство.»

В голове не укладывалось. Он застрелился. Сам? Замучила совесть? Очень сомневаюсь. Слишком любил себя…ради своих хотелок, по головам людей шел. Ломал жизни, судьбы. Играючи.

Погладила свой животик. Боюсь признаться, но от этой новости стало легче дышать. Мне и моему малышу больше ничто не угрожает.

Собрала свои вещи, они уместились в один небольшой чемодан. Посмотрела на картину, которую рисовала сама. Вспомнила, с каким вдохновением наносила мазки краски.

Я рисовала своего мужа, любимого мужа. Как умела, как смогла. Другой человек вряд ли узнает в этом размытом мужчине с гитарой Артема Коршунова. Только я знала, что это он. Тот, кого я любила всей душой… тот, за кого я волнуюсь и сейчас. Тот, кто так жестоко разбил мое сердце, обрекая нашего малыша расти в неполной семье, без отца.