Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева с американцами

Он предложил ряд конкретных пунктов по СНВ, которые Бейкер и Шеварднадзе могли начать разрабатывать в январе. Он признал, что в предложениях США есть «белые пятна», так как его собственное правительство еще не пришло на этот счет к полному единодушию, однако наверняка к моменту встречи Бейкера и Шеварднадзе «мы полностью проясним свою позицию».

Повторив слова Бейкера, обращенные к советскому руководителю в мае, Буш призвал Горбачева распространить гласность и на советских военных путем обмена информацией с Вашингтоном по военным расходам и производствам. Он придвинул к Горбачеву стопку пентагоновских документов, сказав:

— Это первый шаг на пути к такого рода обмену, хотя как бывший директор ЦРУ, я буду крайне разочарован, если КГБ не предоставит вам аналогичных материалов.

Буш не ограничился семнадцатью инициативами, привезенными на Мальту. Предварительно смягчив Горбачева, он занял твердую позицию в отношении Центральной Америки: советско-кубинский авантюризм в Западном полушарии остается «единственным и самым серьезным камнем преткновения» в советско-американских отношениях — «гигантским шипом в подошве, который мешает мерно идти вперед».

Буш сказал, что просто не понимает, почему советское руководство допускает помощь сандинистов сальвадорским повстанцам, которые вбивают клин между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Президент Коста-Рики Оскар Ариас, немало сделавший для установления мира, особо подчеркнул, что Буш должен убедить Горбачева прекратить поддержку Кастро.

— Кастро ставит вас в ложное положение, — серьезно заметил Буш. — Подрывает ваш авторитет, разрушая все, за что вы боретесь. Вам надлежит понять: американцы не могут одобрить вашу поддержку Гаваны и Манагуа.

Горбачеву не стоит недооценивать, предостерег президент, резкое отношение его самого, конгресса и американского народа к этой проблеме. Последовав совету Бейкера, он предупредил, что Соединенные Штаты не снимут поправку Джэксона — Вэника и не станут предпринимать никаких шагов по оказанию помощи советской экономике до тех пор, пока Кремль не прекратит чинить безобразия в Центральной Америке. Учитывая лояльность Советского Союза в отношении столь значительных перемен в Восточной Европе, как может Горбачев мириться с тем, что в Центральной Америке его имя связывается с «представителями старого мышления»?

Горбачев ответил, что пытался убедить Кастро начать перестройку в какой-либо ее форме.

— Я сказал Кастро, что он идет не в ногу с нами и что ему стоило бы последовать примеру стран Восточной Европы. Но он не согласился.

Что касается Никарагуа, то советское правительство потребовало у Манагуа объяснений насчет самолета с огнестрельным оружием и ракетами, но сандинисты отрицают» свою причастность к этому делу.

— Что ж, — сказал Буш, — они вам лгут.

Горбачев прикусил губу.

Наряду с прочими предложениями Буш выдвинул идею проведения Олимпийских игр 2004 года в Берлине. Горбачев тут же понял, что Буш таким образом его провоцирует косвенно согласиться с тем, что к тому времени Берлин станет столицей единой Германии.

Горбачев сказал Бушу:

— Мы получили две Германии в наследство от истории. История создала эту проблему, истории ее и решать. — И, ввернув любимое словечко Буша, добавил: — Там, где дело касается Германии, я веду благоразумную и осторожную политику…

Во время своего часового монолога Горбачев выразил готовность в решении некоторых вопросов пойти гораздо дальше:

— Инспекция по контролю над вооружениями на местах? — У вас может быть столько инспекторов, сколько хотите. Резкое сокращение численности советских войск в Восточной Европе? — Мы и сами знаем, что они там отнюдь не желанные гости.

Следуя практике своих предшественников, Буш протянул Горбачеву список более чем двадцати советских граждан, желающих выехать из СССР.

— Сообщите нам, — сказал Горбачев, — сколько иммигрантов вы хотите заполучить, и мы вам их вышлем!

— Давайте поставим перед собой задачу, — ответил Буш, — избавиться от подобных списков к нашей встрече в следующем году.

В этой фразе президента был скрыт глубокий смысл: чем больше будет делаться в СССР в идеологическом и гуманитарном направлениях, тем большую поддержку окажут ему США на экономическом поприще.

За обедом Горбачев сконцентрировал внимание на внутренних экономических трудностях у себя в стране. Пока облаченные в ливреи официанты обносили присутствующих серебряными вазочками с икрой, Горбачев жаловался на проблемы бюджета:

— У нас и раньше был большой дефицит, а сейчас еще эти удары судьбы.

Он рассказал о колоссальных расходах на восстановление после чернобыльской ядерной катастрофы и землетрясения в Армении. В довершение ко всему низкие мировые цены на нефть пагубно отражаются на валютных доходах Советского Союза.

«Главное испытание» его политики, сказал он, заключается в том, сумеет ли он преодолеть нехватку потребительских товаров у себя в стране. Для этого ему придется не только вылечить больные структуры советской экономики, но и изменить отношение народа к труду.