Измена. Во власти лжи (СИ)

Меня снова потрясла за плечо мать, а я даже не реагировал.

— Пап, пап, пап, очнись, — завыл сын, и я с трудом перевёл взгляд на него.

— Тихо, все будет хорошо, — сказал я и выдохнул, покачал головой, самому бы верить в то, что будет все хорошо.

Она отключилась.

Она реально отключилась, в обморок упала или что это было, почему кровотечение? Почему давление резко поднялось, какое дерьмо вообще происходило в этой родовой, что меня кидало из стороны в сторону.

— Мальчик, у нас мальчик, он закричал, — выдохнул я, и до меня только сейчас дошло, что у меня родился второй сын…

Второй сын.

Ребёнок мой и Есении. Наш сын. Братишка Тимура, внук для матери.

У меня родился сын.

Я в родовой этого не понял, мне оказалось, что все было сосредоточено чисто на том, чтобы вся ситуация завершилась удачно. Я в родовой не понял, что у меня родился ребёнок. Крепенький, розовенький весь. Я в родовой не понял, что Есении было настолько плохо, что она потеряла сознание.

Мама дёрнулась ко мне, обхватила лицо руками, провела пальцами по щекам.

— Все будет хорошо, Рустам, все будет хорошо, надо папе позвонить, надо папе позвонить, — повторила зачем-то мама и прижала меня к себе, заставила наклониться, я обнял её и не мог даже слова вымолвить.

У меня родился сын, ещё один сын.

Маленькая копия меня и Еси.

Наверное, у него будет её маленький носик и мой тяжёлый взгляд.

— Мальчик, у нас мальчик, папа у меня братик, — выдохнул Тимур, обхватывая меня своими длинными ручищами.

— Да, у тебя, братик, — произнёс я, словно в бреду, потому что на фоне счастья, радости, шока от рождения ребёнка следом меня накрыло лютым страхом о том, что с Есенией может что-то случиться о том, что Есения…

Нет, нет…

Такого быть не может.

Все будет хорошо.

Все правда будет хорошо.

Она выкарабкается, она сильная девочка у меня, она же сильная, она тогда в аварии выкарабкалась и сейчас выкарабкается. Я же знаю свою Есю. Но как бы я себя не убеждал, как бы не шептал мне внутренний голос, что все будет хорошо, сердце противно и больно сжималось в груди, так, что я несколько раз ударил себя кулаком по грудной клетке, стараясь разогнать эти неприятные и совсем неправильные спазмы.

— Пап, ты его видел, пап, какой он? — тихо спросил Тимур, не понимая, что я находился в шоке, в какой-то прострации.

— Он самый крутой, Тим, на тебя похож.

— Да ну врёшь, — усмехнулся сын, и я, переведя на него взгляд, заметил, что глаза у него стали влажные, заблестели.

— Зуб даю на тебя похож.

Я обнял сына, прижал его к себе, уткнулся носом в макушку, стараясь сосредоточиться хоть на чем-то, и чтобы отогнать все дерьмовые мысли от себя.

Не будет ничего плохого.

С Есей все будет хорошо.

Сейчас врачи поправят ситуацию, сейчас давление восстановится, все будет хорошо.

Я правда, думал, что все будет хорошо, но мать, которая нервно заламывала руки, сын, который опасливо оборачивался на коридор, ведущий в родовые…

Это ничего не добавляло спокойствия.

Я сам пристальным неотрывным взглядом следил за дверьми, когда они откроются.

Мне было важно, чтобы они открылись и вышел врач, и сказал, что все обошлось, что с Есенией ничего не случилось, чтобы знать, что Еся в порядке.

Я стоял.

Наблюдал за тем, как минута за минутой ничего не происходило, и впадал в отчаяние.

Что могло не так пойти в родах, она же родила. Почему потом началось все плохое? Почему?

Я только сглотнул, нервно прошёлся вдоль входа в родовые, зажал пальцами глаза, запустил руку в волосы, дёрнул сам себя.

Дебил, старый дурак, она ж боялась и переживала. Надо было нахрен эту Ладу сразу послать. Ну я же такой, мне же надо и на ёлку залезть, и жопу не ободрать. Я же думал, все умудрюсь и с партнёром отношения не испортить, и перед Есенией выкрутится, да, хотя что мне выкручиваться то было, таскал я Ладу с собой на все мероприятия. Ну и что? Она все равно работала как ассистент, собирала информацию, записывала данные будущих партнёров и ничего более. И вдруг ей почудилось, что что-то не так. Что-то большее. Надо было ей дёрнуться стерве именно в тот день, когда Еся решила прийти.

Я тяжело вздохнул и резко обернулся на лязг защёлки.

Наш акушер вышел из дверей и наткнувшись на меня взглядом застыл.

Дрожащей рукой медленно стянул повязку с лица.

— Рустам Булатович…

Глава 39

Рустам.

—Рустам Булатович, — тихо повторил наш врач, а я сжал кулаки до посинения, потому что мне не нравилась интонация, мне не нравилось то, с каким лицом вышел из родовой медик.

— Что случилось? — Спросил я холодно и безэмоционально, потому что подозревал, что, как только услышу я ответ, меня затопит дичайшей лютой болью.

—Такое случается крайне редко. У трех девушек из миллиона. Это примерная статистика. У вашей супруги произошёл разрыв яичника. Нам пришлось экстренно оперировать её и к сожалению, сохранить яичник левый не удалось. Из-за кровотечения, из-за родов мы не можем спрогнозировать, как было бы, если бы мы пробовали сохранить его. Кровь могла потом выпадать в брюшную полость. Поэтому нами было принято решение об удалении.

Я только сглотнул и понял, что сейчас выйду и наложу на себя руки.