Измена. За что ты так со мной (СИ)

Хватаю ртом воздух, видя, что внутри погашен свет. На столе зажжены свечи. В красивых тарелках фрукты, шоколад. Стоит бутылочка, может быть, вина. У стола на полу большая ваза, в которой охапка красных роз.

— Не понимаю… — растерянно оборачиваюсь к Суворову.

— Зато я понял. Ты нежная, Кать, любишь красивые ухаживания, слова и прочую бабскую муть. Вот, собственно…

Захар смотрит на меня неотрывно, и пламя свечей отражается в его глазах. Или же это не отражение, а Суворов сам полон огня?

Он отбрасывает документ в сторону, обеими руками берет меня за плечи, поглаживает.

Вспыхиваю. Дотрагиваюсь до его груди и осторожно пытаюсь оттолкнуть, но разве можно оттолкнуть такую массивную скалу, как Суворов? У меня не хватает сил.

А он заводит руку мне за голову, берет за волосы, наматывая их на кулак.

— Катя… какая же ты… мм…

Мне больно. Захват вынуждает меня поднять лицо навстречу губам мужчины.

— Захар! — мне уже не до отчеств. Сердце подпрыгивает до самого горла. — Я не хочу… вас.

Он замирает.

— Почему? — спрашивает, будто ослышался.

— Отпусти.

И он отпускает. Волосы. Но держать меня в объятиях не прекращает.

Черт, чувствую себя ужасно, настолько, что готова выпрыгнуть в окно, лишь бы сбежать из кабинета. Объятия Суворова ощущаются кипящим болотом: чем больше сопротивляешься, тем сильнее оно засасывает.

— Захар, — повторяю его имя твердо, но голос все равно дрожит, — дело не в цветах и свечах. Я к вам ничего не чувствую и дала это понять сразу же. Между нами ничего не может быть. И раз уж на то пошло: вы не в моем вкусе!

Его лицо, еще мгновение назад напоминающее морду сытого хищника, вдруг ожесточается.

— Какой еще вкус? Ты что за хрень мне в уши вкручиваешь, Катя? — но голос достаточно спокойный. — Твой муж-фуфел выгнал тебя. Ты осталась одна, без спонсора. Я стану им. Какие могут быть проблемы? Жратва не впечатлила? Поехали в ресторан. Я уже предлагал.

— Нет! Черт возьми, нет! — срываюсь на крик. — Я к вам ничего не чувствую, а без чувств не может быть отношений!

— На хрена мне отношения? — он тоже на взводе. — Я хочу с тобой секс. Постоянный.

— Откажусь, пожалуй!

Он раздражается и неожиданно ослабляет хватку. Но уже через секунду наклоняется. Подхватывает меня под колени и открывает от пола. Снова прижимает к своему торсу.

— Еще ни одна баба мне не отказывала! — несет меня к столу и сажает на край.

Злится. Смахивает посуду и свечи. Он точно бешеный. Хорошо, что пол в кабинете каменный и огню нечего поджечь. Мне совсем не до такта. Я пугаюсь. Взвинчиваюсь, визжу, когда Суворов наваливается на меня сверху, впивается пальцами в пояс моих брюк и хочет их стянуть.

— Дура ты, Катька, — хрипит мне под ухо. — Не сопротивляйся. Я тебя в шубу одену, в хату нормальную поселю, цацки каждый день менять будешь. Только ноги раздвинь.

Глава 18

— Мне ничего от вас не нужно! — сорвав криками голос, сиплю и захлебываюсь слезами. Суворов хочет меня поцеловать в губы, но я отворачиваюсь и царапаю его щеку ногтями. — Подавитесь деньгами, я не продаюсь!

Захар учащенно дышит, трогает за бедра и живот, а я вою.

Неожиданно нас ослепляет яркий свет от люстры, вспыхнувшей под потолком. Рефлекторно продолжаю отмахиваться. Суворов меня резко отпускает. Приподнимаюсь на локтях и мутным взглядом вижу, что Захар стоит возле стола и нервно поправляет свои спортивные штаны. Оглянувшись на дверь, вижу большую темную фигуру.

— Захар, мля, ну что ты за гнида такая?.. — режет слух мужской бас.

Сморгнув слезы, фокусируюсь на вошедшем человеке. Давид. Он говорит что-то о незапертой двери в бокс, а я действительно ее не закрывала — собиралась уходить домой…

— …Девчонку силой брать! — продолжает Расулов.

Слава богу, до этого не дошло, но Захар до смерти меня напугал.

Он словно помешался на мне, как одержимый. Ничего не видел, кроме меня, не понимал. Если бы я заперла бокс…

Меня колотит. Кое-как соскальзываю со стола. Ноги заплетаются, меня качает. Я не в себе от шока и страха.

Хриплый голос Суворова еще больше нагоняет жути:

— Катя, останься. А ты, Давид, уходи. Мы потом с тобой пообщаемся.

Меня с головой накрывает отчаянье. Запинаясь на ровном месте, подбегаю к Расулову, перед глазами двоится, но я хватаюсь за края его расстегнутой куртки и, повиснув, кричу:

— Давид, не уходите!

Наверное, сейчас я выгляжу ужасно, но мне не до внешнего вида.

Расулов грубовато отпихивает меня к двери и шагает к Захару. Все происходит, словно в кошмаре, я теряю связь с реальностью. Спешу убраться из кабинета и внезапно слышу глухие удары. Зацепившись за дверной косяк, оборачиваюсь и вижу, как Давид, схватив за шею Суворова, возит его мордой по столу.

— Ты же понимаешь, что Катя не из тех, — рычит Давид. — Чего ты добиваешься?

— Не твое собачье дело!

После такого ответа Расулов резко отрывает его голову от стола и бьет кулаком в лицо. Разбивает Захару нос. Суворов сплевывает кровь на пол, и держится так, словно ему ни капельки не больно и он ни о чем не жалеет.

У меня во рту будто тоже появляется вкус крови. Я отталкиваюсь от косяка и бегу к лестнице.