Измена. Закрывая гештальты (СИ)

— Конечно, маме нужно обязательно сменить обстановку и немножко расслабиться, — пробормотала дочь, не поднимая глаз от чашки.

Явно вспомнила, чем мы тут с ним занимались, когда она пришла ужинать.

Да, это фиаско, мать.

Глебу Максимовичу повторять два раза не надо. Меня тут же, после благословения, настойчиво отправили собираться.

Пока я «пудрила носик», Глеб заглянул к Коту, что-то там у него проверил из свежих заготовок, рожденных коллективным разумом, и выдал ребятам новую вводную на завтра по теории взаимодействия с партнёрами на игровом поле.

Вернулся от Кости довольный, кратко похвалил:

— Талант. Стратегия уже хороша, тактика пока хромает. Поправимо.

Оглядел меня в легком летнем брючном комбинезоне, откровенно облизнулся, приобнял и прошептал:

— Думаешь, этот пояс и пуговицы тебя спасут?

Хмыкнула, и мы пошли гулять.

И догуляли аж до самого первого этажа.

А потом я внезапно оказалась в гостях у Глеба Максимовича.

Глава 52 Держаться нету больше сил

'Миллионы снов и луна в облаках,

Миллионы слов на любых языках,

Это словно падать с большой высоты,

Это всё ты! Это всё ты!'

Максим Леонидов «Знаешь, всё это и есть любовь»

К величайшему моему стыду ничего по поводу планировки квартиры, об обстановке или о каких-то особенных деталях я сказать не могу.

Разве что вот: в прихожей достаточно места, чтобы здоровенный мужик без проблем прижал меня к стене и начал целовать, при этом быстро и судорожно раздевая.

И нет, ни пояс, ни пуговицы были ему не помеха.

А в ушах в это время билось рефреном:

— Люби-и-имая! Думал, не дождусь! Малышка моя… сладкая моя девочка, медовая моя Принцесса…

Вся эта патока стекала из ушей прямо… ну, вы поняли, да?

Кстати, дверь в спальню от входа в квартиру недалеко. Примерно только белье с меня сорвать и хватило. А потом хлоп, и я уже:

— Вот, здесь твое место, моя хорошая. Только здесь. Со мной. Рядом. Всегда.

Покрывало на постели красное атласное, кровать двуспальная, большая. Матрас удобный, не скрипит и не хрустит.

— О, надеюсь, дети сообразят тебя рано не ждать сегодня, любовь моя. Не-е-ет, сладкая. Я, конечно, готов делиться твоим временем с ними, но не сегодня. Не сейчас. Не тогда, когда ты, наконец, моя…

Постельное белье свежее. Аромат приятный.

А голова кругом. И вряд ли в этом виноват запах лаванды от кондиционера, да.

— Малышка моя, Ари, моя невероятная девочка. Сколько мечтал… Не верил уже, что дождусь. Что ты существуешь…

И с каждым словом, с каждым поцелуем, с каждым стоном я погружалась все глубже в жаркое волшебное марево.

В иную вселенную.

Ту, о которой я только писала. Только мечтала. Но в глубине души не верила, что она существует. Что она для меня.

А здесь мне не просто приоткрыли дверцу, как на прогулке по Кремлю, и позволили вдохнуть аромат страсти, аромат счастья… нет.

Меня втащили внутрь этой невероятной Вселенной, прихватив за, ну, скажем так… за все.

Глеб обцеловал и облизал всю с ног до головы, попутно открыв для меня столько неожиданного, что я лишь вскрикивала, всхлипывала, хрипела и рыдала. Местами.

Оказывается, если провести напряженным горячим и влажным языком по подъему стопы, то я не только покроюсь мурашками, но и вполне могу встать на мостик. А если облизнуть выпирающую косточку лодыжки, то я растаю от нежности. Место между лопаток и по обе стороны шеи сзади — волшебное. Поцелуи и поглаживания, а также жаркие выдохи в том районе провоцируют лавины колких и радостных мурашек, что разбегаются от ушей и до самых до окраин. Меня.

Мне сорок два.

Почему?

Почему я до сих пор об этом всем не просто не знала — не подозревала?

Идиотка.

Глаза закатываются, когда Глеб сначала облизывает, а после прикусывает основание большого пальчика на ноге. И я закатываюсь тоже.

На волне неконтролируемой дрожи.

В восторге.

Всхлипываю, притягиваю его ближе. Сильнее. Ко мне.

Мне его мало.

Недостаточно.

Катастрофически не хватает.

Легкий намек, и Глеб обволакивает меня, обнимает, присваивает и поглощает.

Но я впервые не боюсь.

Именно сейчас и здесь мне хорошо.

Тепло.

Уютно.

Комфортно и безопасно.

Я не помню. Не помню — когда мне было так же хорошо.

И только поэтому слезы возникают внезапно и сразу рекой.

— Плачь, плачь, моя милая. Все пройдет. Все наладится. Все будет в порядке. А у тебя — просто прекрасно, — неожиданный и такой нестандартный по содержанию шепот, приводит в себя быстрее холодной воды, которой, бывало, меня умывал Роман.

Вздрагиваю и тут же оказываюсь прижата целиком и полностью к большому, сильному, горячему телу, а в уши продолжает литься успокаивающее:

— Все хорошо, моя медовая девочка. Ты прекрасна и удивительна. Нет другой такой. Само совершенство. Моя любовь. Ари, малышка, обожаю тебя. Дышу тобой… все сделаю, чтобы счастлива была… Не верил, придурок, что встречу…

А я, как дура, плачу…

Точно говорю — идиотка.

Что еще сказать?