Изменчивый ветер

Сердце Стеллы затрепетало, предпринимая активные попытки вырваться из тесной груди, подавляя все раздражение и злость, всколыхнувшиеся ранее. Впрочем, этот радостный порыв налетел на нее против воли, и Стелла отчаянно попыталась его задушить. Но у нее не получалось. Сердце неистово отплясывало в груди, потому что никто никогда не давал ее танцу такую волнующую оценку.

– Спасибо, – постаралась она произнести как можно более равнодушно, чтобы скрыть свою истинную радость.

– Будет интересно и полезно работать с тобой. Мне есть, чему поучиться, ведь я не так совершенно танцую, – усмехнулся он. – В обмен я научу тебя актерскому искусству, если ты будешь открыта и податлива.

– Что бы это значило? – затаив дыхание, спросила Стелла.

– Расслабиться, довериться, впитывать, словно губка, советы, открываться, следовать за своими ощущениями, – пояснил Венто, но Стелла не до конца поняла его мысль. Было в его словах что-то неоднозначное. – Поэтому напрасно ты полагаешь, что испортишь мне удовольствие от работы. Напротив, оно может быть куда глубже, чем обычно, – улыбнулся он, и теперь Стелла со всей ясностью уловила в его интонации двусмысленность.

– Сомневаюсь! – фыркнула Стелла.

– Почему?

– Такие открыто-доверительные отношения, которые приносят истинное удовольствие, не возникают на пустом месте. Потому у нас с тобой может быть только удовлетворение от проделанной работы.

– Полагаешь, что доверительных отношений между нами быть не может? – странный огонек зажегся в его глазах.

– Полагаю, что нет.

– Почему?

Стелла оценивающе посмотрела на него. Она несколько мгновений молчала, но потом слова сами соскользнули с ее губ непонятно откуда взявшейся аллегорией:

– Мы с тобой разные стихии. Ты ветер, а я звезда. Ты поверхностный и изменчивый, а я постоянная. Ты летаешь повсюду, а я иду своим прямым путем. К тому же я не переношу сигаретный дым. У меня на него аллергия, – саркастично улыбнулась она.

Венто усмехнулся, пытаясь скрыть встающую в груди волну удивления и недовольства.

– Хорошего вечера, – вдруг сказала Стелла, остановившись у миниатюрного белого Фиата.

Венто посмотрел на машинку, кажущуюся игрушечной, и хмыкнул:

– Значит, ты не нуждаешься в водителе, который прокатит тебя с ветерком?

– Нет. Я вообще предпочитаю не открывать окна. Мне не особо нравится ветер.

– Смотри не задохнись в своем крошечном уютном салоне, – злорадно улыбнулся он.

– Не беспокойся, у меня кондиционер исправно работает, – парировала она, открывая дверцу машины.

– Кондиционер – фальшивка, подделка свежести, которая никогда не сравнится с настоящим свежим ветром.

Стелла лишь криво усмехнулась и захлопнула дверь, а Венто танцующей походкой направился вдоль по улице в поисках своей машины.

Ее слова задели Венто, причем серьезно задели. Он не привык к тому, чтобы его отвергали. Он никогда не получал от женщин отказа и не видел неприятия, он покорял их с первого взгляда. Любая всегда благосклонно принимала его знаки внимания и готова была пойти за ним на край света. Девушки понаивнее пытались вовлечь его в серьезные отношения, вплоть до бракосочетания, но Венто не собирался посвящать свою жизнь одной-единственной женщине, когда вокруг было столько других, не менее красивых и желанных. Он хотел взять от жизни максимум и ни в чем себе не отказывать.

Потому он никогда не скрывал, что верность не его достоинство, а его цель в жизни – это ночь, полная огня и удовольствия, которая вряд ли повторится с одной и той же женщиной. Он всегда сразу давал понять представительницам слабого пола, что они для него – лишь прекрасный цветок среди разнообразия других цветов, а он – вольный ветер, налетевший на лужайку, закруживший их в своем свободном танце и умчавшийся прочь, на другие полянки и горные склоны. Их столько на свете, что он просто не имеет возможности подолгу задерживаться на одном месте. Даже в минуты слабости, одинокими вечерами, когда ему в голову закрадывалась нелепая мысль, что надо бы угомониться и найти свой цветок и никуда от него не улетать, он тут же прогонял ее, и эта мысль на утро уже бесследно покидала его голову. Он знал, что слишком притягателен, чтобы не суметь найти себе какую-нибудь розу, орхидею, фиалку – да хоть полевую ромашку, которая украсит его ночь нежностью и своим благоуханием, а потому одинокие вечера – это лишь мимолетный приступ меланхолии.

Некоторые особо влюбчивые и привязчивые цветы пытались ставить ловушки для ветра, чтобы удержать его. Пару раз по молодости и неопытности он даже едва не попался в капкан, но с тех пор стал еще более осмотрительным и неуловимым.