Измени судьбу

Совершенно иной фигурой предстает перед нами истинный гений сыска Иван Дмитриевич Путилин. Он родился в мае 1830 года в городе Новый Оскол Курской губернии в семье бедного коллежского регистратора. В 1850 году Путилин поступил на службу в полицию Санкт-Петербурга младшим помощником квартального надзирателя Толкучего рынка. На протяжении сорока лет он успешно боролся с преступностью, а с 1866 года фактически стал начальником столичной сыскной полиции. По свидетельству А. Ф. Кони, в первой половине 70-х годов прошлого столетия в Петербурге не было ни одного большого и сложного уголовного дела, в раскрытие которого ни внес свой вклад Путилин. Он прекрасно знал уголовный мир столицы и ее окрестностей: переодевшись босяком не раз посещал притоны, изучал жаргон. Стройный, кареглазый, приятной наружности, Путилин отличался мягкими манерами, не характерными для криминального сыщика того времени. Лукаво-добродушный, прекрасный рассказчик, внимательный слушатель, он хорошо владел пером, имел удивительную память и острый природный ум. Где бы и в какой должности ни служил Путилин, он неизменно пользовался любовью подчиненных и благорасположением начальства.

Выйдя в отставку, Иван Дмитриевич написал интересные мемуары. Скончался он в ноябре 1893 года в своей усадьбе в Новоладожском уезде. Спустя десяток лет после его кончины русский писатель Роман Лукич Антропов переработал мемуары сыщика и под псевдонимом Роман Добрый издал сборник рассказов о «русском Шерлоке Холмсе». Я же расскажу о практически неизвестном и забавном эпизоде в сыскной практике еще молодого Путилина.

Случилось это, когда Иван Дмитриевич служил помощником частного пристава Апраксина рынка Шерстобитова, тоже хорошего сыщика и порядочного человека. Однажды, вернувшись от обер-полицмейстера столицы Галахова, он вызвал Путилина:

– У французского посланника Монтебелло украли серебряный сервиз. Сам император Николай Павлович приказал непременно его найти. А если не найдем, грозится в Сибирь загнать.

Два дня ушло на раскручивание неподатливой сыскной машины. Сервиз искали городовые, квартальные надзиратели, полицейские осведомители и… даже петербургские воры! От Путилина они узнали о случившемся и из «патриотических» чувств решили помочь найти пропажу, а виновного покарать по-своему. Однако серебро как в воду кануло! Даже известный в столице вор Яшка на образах клялся, что никто в Петербурге того клятого сервиза не крал. Но сервиз-то исчез!

Время шло, Галахов проявлял нетерпение, а Шерстобитов и Иван Дмитриевич чувствовали себя как на горячих углях: император Николай Павлович отличался крутым нравом и попусту Сибирью не грозил.

Убедившись в тщетности усилий, Путилин, пожалуй, в первый и последний раз в жизни решился нарушить закон и нашел оригинальный, рискованный, но, наверное, единственный выход: они скинулись с Шерстобитовым, взяли рисунки сервиза и покатили к знаменитому Сазикову – его фабрика занимала первое место по производству уникальных изделий из серебра.

Фабрикант понял их с полуслова, и очень скоро новенький сервиз – точная копия сервиза Монтебелло – стоял на столе Шерстобитова. Но вот беда: серебро новое, и француз может заподозрить подделку. Тут отличился пристав – он отправил сервиз для старения в… пожарную команду! Через день все вилки, рюмки и тарелки потускнели и приняли должный вид. Сервиз вернули послу и облегченно вздохнули. Но, как оказалось, рано!

Гром грянул совершенно неожиданно. На одном из балов император спросил посла:

– Довольны ли вы моей полицией?

– О, она беспримерна, ваше величество, – галантно раскланялся француз и тут же пустил отравленную стрелу: – Не успел мой камердинер признаться, что запутался в долгах и заложил серебро одному иностранцу, как ваши полицейские привезли мне сервиз. Я несказанно доволен: теперь у меня их два!

Обер-полицмейстер Галахов трясся от страха и ярости: он обозвал Шерстобитова и Путилина шельмами, обложил трехэтажным матом и приказал выпутаться из создавшегося положения в считаные дни:

– Делайте что хотите! Иначе – точно Сибирь!

И опять Путилин нашел выход: не успел Монтебелло уехать на охоту с наследником-цесаревичем, как всю прислугу посла пригласили на именины хлебосольного портного, шившего им ливреи. Празднование затянулось до утра, и французов развозили, как дрова. В ту же ночь Яшка принес Шерстобитову и Путилину мешок с серебряным сервизом. А утром при параде помчался к Галахову и, промокая платочком красные от бессонницы глаза, начал жарко уверять обер-полицмейстера, что французы – народ легкомысленный и Монтебелло вполне мог ошибиться!

Когда посол вернулся с охоты, прислуга ползала по особняку с опухшими лицами, а сервиз был только один. Пришлось Монтебелло принести извинения и прикусить язык.

Рыцарь без страха и упрека