Измени судьбу

«Парад» был самым распространенным методом выявления заключенных, имевших ранее судимость, или идентификации разыскиваемых преступников, отбывающих срок по другому делу. Архив Видока превратился в колоссальный бюрократический аппарат, горы бумаг загромождали неприветливые, пыльные, освещенные газом залы префектуры. На каждого преступника здесь была заведена карточка. В ней значилось его имя, количество судимостей, была описана внешность. В архиве насчитывалось около пяти миллионов таких карточек, и число их все увеличивалось, так как проверке стали подвергаться даже иностранцы, селившиеся в отелях и гостиницах Парижа. В 40-х годах в одной из брюссельских тюрем стали фотографировать заключенных. Этот новый метод регистрации и идентификации преступников был использован и в Париже. В префектуре накопилось 80 000 фотографий. Но как ни удивлялись иностранцы быстрому разоблачению преступников, бежавших с их родины в Париж, как ни содействовало это удивление легендарной славе парижской полиции, все же она переживала в 1879 году глубокий кризис, который и выдвинул на арену истории развития криминалистики Альфонса Бертильона. Бертильон – писарь полицейской картотеки.

Альфонс Бертильон был молодым человеком с бледным, худым, печально холодным лицом, замедленными движениями и невыразительным голосом. Рабочее место Бертильона находилось в углу одного из больших залов, в которых громоздились картотеки на уголовников Франции. Холодной весной 1879 года он сидел в своем углу и вносил в карточки описания личности преступников. В них то и дело повторялось: «высокого», «низкого», «среднего» роста, «лицо обычное», «никаких особых примет». Все эти описания подходили к тысячам людей. На карточках были приклеены фотографии, выполненные «фотографами-художниками», поэтому фотографии были скорее «художественными» и часто «искаженными», так как арестованные противились фотографированию.

Весь материал, проходивший через руки Бертильона, служил наглядным примером кризиса, в котором находилась Сюртэ. Феноменальная память на лица преступников, которой обладал Видок, была единственной в своем роде. Картотека, служившая Видоку лишь опорой для памяти, стала теперь главным средством идентификации преступников. Но она переросла по своим размерам все границы и практически потеряла из-за этого смысл. Классификация по именам стала бессмысленной, так как воры, взломщики, фальсификаторы, мошенники и убийцы меняли свои имена.

Классификация по возрасту, способу совершения преступления не оправдывала себя, потому что не удалось создать удобные для пользования разделы. Фотографии тоже мало помогали в работе: при наличии 80 000 фотографий было нелегко сличить вновь арестованных с фотографиями ранее судимых. В отдельных важных случаях инспектора и писари целыми днями рылись в этих фотографиях, чтобы разыскать одного-единственного преступника, имевшего ранее судимость.

Впервые наука приходит в уголовную полицию, но не находит поддержки.

В июле 1879 года Бертильона осенила идея измерять части тела всех взрослых преступников. В 1860 году директор тюрьмы Луван Стивенс, ссылаясь на учение Кетле, предлагал подобное. При этом он рекомендовал производить следующие измерения: объем головы, длину ушей, длину стопы, рост и объем груди. Бертильон написал доклад префекту полиции Парижа, но не получил ответа. Ему разрешили заниматься измерениями. 1 октября он послал второй доклад, где отмечал, ссылаясь на закон Кетле, что размеры костей взрослого человека всю жизнь остаются неизменными.

Он утверждал: если вероятность совпадения роста людей представляет собой соотношение 4:1, то плюс еще одно измерение, например длина тела до пояса, уменьшают вероятность совпадения до 16:1. Если же сделать 11 измерений и зафиксировать их в картотеке уголовника, то по исчислению вероятности шанс найти еще одного уголовника с такими же данными составит 4191304 к одному. Поскольку сам Бертильон не смог донести до префекта свои идеи, то их пытался донести его отец, доктор Луи Адольф Бертильон. Но он не мог предполагать, что в это же время на другом краю земли еще два человека пытались разрешить ту же проблему.

Настало утро рождения научной криминалистики.

Вильям Хершель, служащий британской администрации, писал письмо генеральному инспектору тюрем Бенгалии 5 августа 1887 года.

В письме говорилось о новом методе идентификации личности. Она заключается в отпечатках указательного и среднего пальцев правой руки с использованием обычной штемпельной краски.

За 19 лет исследований он пришел к выводу, что рисунок линий на пальцах не меняется ни через 5, ни через 10, ни через 19 лет. Человек мог постареть, его лицо, фигура могли измениться из-за старости и болезни, но рисунок кончиков пальцев оставался неизменным. Это был личный неизменный знак человека, по которому его всегда можно было узнать, даже после смерти, даже если ничего от него не осталось, кроме кусочка кожи с пальцев.