Изменю вашу жизнь

На следующий день после прогулки по парку Ленка отправила Татьяне на электронную почту план действий. Собственно, мог он уместиться и в небольшое смс, потому как пунктов в нем было только три. Первым пунктом Татьяне назначалось выбрать себе секцию по интересам и начать ее посещать. В примечании Ленка написала: «Желательно, чтобы это было место, которое посещают мужчины». Второй пункт – зарегистрироваться на сайте знакомств. Третий пункт состоял из номера телефона – Ленка отправила своей клиентке контакты Нади.

Надя – худая, очень бледная женщина с мальчишеской стрижкой и фигурой неопределенного возраста, пятью серьгами в одном ухе и тайфунообразной энергией. У Нади был приют кошек, названный в ее честь «Надеждой». Но на самом деле, как всегда говорила Надя, приют назван в честь просто «надежды» – надежды на то, что когда-нибудь все кошки, коты и котята найдут свой дом. С Надей Ленка столкнулась когда-то в доисторические времена прохождения производственной практики в газете, регулярно писала про неё и ее приют материалы, помогала с текстами для сайта. Несчастных, обмороженных, подранных собаками, выброшенных умирать кошек Надя подбирала сама, ей приносили их десятками. Над всеми она тряслась и плакала. Возила их к ветеринару. Ставила им уколы и капельницы. Она бросила все свои работы, и когда Всемирная Сеть позволила искать он-лайн проекты, перешла на фриланс. Чтобы иметь время на кошек. Надя была мастером фотографии и краудфандинга: самых тощих и страшных своих подопечных она умела снять так, что не восхититься мордашкой, окрасом или изяществом каждой конкретной кошки было невозможно. Приют располагался в однокомнатной квартире, которую Наде оставила ее бабушка. Сама Надя жила над этой квартирой, двумя этажами выше, в такой же «однушке». У неё было три своих кота и три десятка приютских.

Наде всегда нужны были деньги и волонтеры. При этом людей она ненавидела настолько же сильно, насколько любила кошачьих. С каждым котенком, которого не удалось выходить, Надя все больше не выносила род человеческий, всех людей оптом. Но все же остро нуждалась в помощниках, поэтому ей приходилось их терпеть.

Ленка умышленно решила свести этих двух – хрупкую и яростную в исполнении своей миссии пацанку Надю и красивую и ухоженную Татьяну. Последняя знала лишь, что ей надо позвонить, прийти и помочь, если захочется. «Если тебе плохо – найди того, кому хуже и помоги», – таков был рецепт, который предложила Татьяне Ленка, и та согласилась. Не без скептицизма, но все же согласилась. Все-таки она тоже кошатница.

Татьяна позвонила через неделю. Ленка ожидала услышать в трубке спокойный и деловой голос, но оттуда раздавались всхлипы. Голос у Татьяны срывался, и какое у нее было при этом лицо – невозможно было представить:

– Я не смогу там… помогать, Елена. Это ужасно, ужасно всё.

– Татьяна, что случилось??? – воскликнула Ленка, но уже поняла, что именно случилось.

– Я пришла. А там как раз кот, похож на моего Матвея… Его машина переехала… Я даже не знаю, как это описать… Его принесли… Мы его в клинику повезли… А он лежал молча, смотрел на меня и плакал… Настоящими слезами, понимаете? И я не знала, как взять его, чтобы не сделать больно. И не знала, что делать вообще… Из наркоза не вышел. Я не смогу еще раз… Честно. Не смогу.

Суровая реальность приюта обрушилась на Татьяну в самом своем страшном варианте. Покалеченного кота кто-то подобрал с дороги, принес, и кота не спасли. Такие вещи случались, по рассказам Нади, регулярно. И именно в очередной виток такой регулярности попала Татьяна. Что могла ответить на это Ленка? Она оказалась не готова, как и ее клиентка, что получится именно так, как получилось.

– Таня, успокойтесь, – сказала Ленка как можно более мягко. – Я понимаю, как это ужасно.

– У вас есть кот или кошка? – спросила Татьяна, очевидно разозлившись на такую банальную и совсем не утешающую фразу.

На этот раз врать не пришлось:

– Нет, у меня нет никого.

– Тогда вы не можете меня понять, Елена, – сказала Татьяна, снова всхлипнула и положила трубку.

Ленка была дома. Налила себе чаю, села на подоконник и уставилась в окно. Серое небо, висящее прямо над крышами соседних домов, делало серым все остальное – остатки снега, стволы тополей, сам воздух. На сердце было тяжело. Может быть, она действительно просто не в состоянии понять этих обладательниц детей и кошек? Раньше Ленка думала, что отсутствие ребенка делает ее более объективной при освещении детских вопросов или проблем в своих материалах. То же самое и о бездомных животных: в отличие от одержимых помощью хвостатым людей она могла видеть проблему со всех сторон. А вдруг она была не более объективна, а вовсе – слепа? Может же такое быть?