– Уважал! Можно ли уважать изменника! Если почитать людей за одну отвагу, так поэтому все равно умирать на виселице с разбойником! Нет, брось его на расщипку воронам. Земля не примет того, кто ее предал!
– Стащим с него долой контуш, – он позорит польское платье!
– Нет, Ян, я ни за что не дотронусь до платья, обрызганного братнею кровью.
– О, не припоминай! Этот злодей в моих глазах застрелил брата… А тело его невесты нашли теперь в реке. От страха ли, от горя ль утопилась она или ее утопили – это неизвестно; но она хоть счастлива тем, что не видит бед своей отчизны… Да вот, гляди, лежит и брат его. Помоги мне, Казимир, вытащить из-под этого Каина его тело. Завидна смерть за родину, и честно будет погребенье храброму от храбрых!
Как голос трубы Страшного суда, пробудил сей разговор полумертвого Владимира. С содроганием открыл он глаза, затекшие кровью, – и первое, что представилось его взору, было бледное, укоряющее лицо убитого им брата, на груди которого лежал он… С этим взором выкатился свет из очей изменника.