Изменник

— «Куда? зачем, что такое?» суетилась тетя Маня: «Сюда, сюда, милые! да куда им так много. Подожди, Степа, сядь сюда, отдохни, объясни нам все толком. Поднеси ка ему рюмочку, Проша!» — «Пить нам теперя нельзя, делов куча и голову мы теперь на плечах крепко держать должны», важно сказал Степан, усаживаясь за стол, и улыбаясь Вере: «А, гражданка переводчица. И вы тут? Отдыхаете, значица, после переводов ваших, да, делов много и у вас. А наши дела самые простые… вот одного жида забили до смерти, не спекулируй, сволочь. Может знаете — Херца?»

— «Херца? упокой, Господи, его душу» перекрестилась тетя Маня. «Ну, ну, какая там у него душа, одна вонь — так ему и надо. Вот вы сами посудите: понаехали наши колхозники, как всегда в базарный день, и сегодня по случаю свободы, ну чего только не понавезли, полные телеги гусей, кур, утей, рыбы живой из прудов колхозных рассадников поналовили, жита и сала. Базар полный и кричат они как оглашенные «берите, граждане, по твердым ценам, разбирайте, все равно все немцам достанется».

Народ как кинется, давка, бабы на карачках ползут, кричат и птицу на куски рвут, только перья летят, разбирают быстро и плотют аккуратно по твердым ценам, кричат колхозникам: «Спасибо, братцы, что не подкачали!» А те дьяволы еще измываются: «прошло то времечко как мы к вам за хлебом приезжали и в очередь становились, теперича другое время настало — колхозное, свободное: все сыты будем и вы и мы». И вот, значица, дерутся на базаре бабы и телеги пустыми становятся, а мы себе ходим, гуляем, смотрим, чтобы все аккуратно по совести было и вежливо их рассталкиваем, чтобы порядок был. И смотрим — евреев ни души, попрятались, поперепугались… и вот кончилась свободная торговля, поехали колхозники вместе с их пустыми телегами на винный завод, чтобы там по запискам Шаландина спирт для колхозных нужд получить.

Ну, получили и мы, потом пошли по улицам, чтобы порядок еще разок проверить, а товарищ белогвардеец тоже с нами, проверяет, значит, нашу работу полицейскую. И тут усмотрели: воз в боковую улицу утекает, а сидит на возу наш еврейчик Херц, рядом с колхозником и лошадку помогает погонять. «Стой», кричу: «кто такие и куда утекаете?» Тут Херц сразу с воза долой и в переулок поддался. Однако мы его в два счета, с двух сторон обошли и к Галанину доставили. Тот его допросил и уточнил в два счета.

Херц сначала все врать собирался: «Ничего особенного не было, катались мы вдвоем с приятелем, товарищем Савой, погода замечательная!» Ну, а Савка простой, — сразу жида выдал: «он меня проклятый мучил, деньги большие тысячи показывал, весь воз битой птицы и рыбы купить хвалился». Галанин рассерчал, темный стал и приказал Херца арестовать, а Савку выпороть, чтобы в другой раз честный стал и наряд колхозный в точности исполнял. Повели мы Савку за сарай, штаны с него спустили и всыпали по первое число в задницу. А Херц, видно испугался и бежать, в реку кинулся, ну мы его, понятно, скоро ко дну пустили, только пузыри пошли.

Потом ушел Галанин в горсовет к своим немцам, мы воз господину Шаландину доставили, он нам немножко за труды дал, а остальное Сабуровой, то есть вам доставить велел, так же водки и наливки от товарища Столетова, и девок в наряд пригнать. Уточню, что не только город, но и весь район гулять собираются, все на винный завод прут. А там сам Столетов, директор, такой хороший стал, ну не узнать, всем объясняет: «Я всегда рад приказы новой власти выполнять. Правда, был раньше коммунистом, но вот теперь сам вижу, что ошибку давал, пейте, мои дорогие, пейте на здоровье и как увидите товарища белогвардейца, кланяйтесь ему крепко от меня». Да, вот какие наши дела, дела самые простые оказались…»

Степан помолчал, в это время крепкий бородатый колхозник, похожий на волка, своей крадущейся бесшумной походкой, втащил корзину с рыбой. «Вот он, — грешный Савка», показал на него пальцем Степан: «Ты вот что, Савка, ты на нас не очень серчай, мы ведь против тебя зла не имели, мы только приказ исполняли. Это он, белый, во всем виноватый». Савка задумчиво почесал свой зад: «Я, что, я — ничего… не обижаюсь… правильно он меня, дурака, поучил, век ему не забуду».

* * *