Изменник

Все галактические дороги вели к Корусканту. Каждая разумная раса имела там свое представительство. Фанатизм был незнаком ему; Джейсен так же был не в состоянии испытывать неприязнь или недоверие к кому-то, кто принадлежал к незнакомой расе, как и не в состоянии был дышать метаном. Но Вержер… Гибкое компактное тело; длинные, непривычно подвижные руки, словно обладающие дополнительными суставами; ладонь, в раскрытом виде напоминающая ствол андоанского горного полипа; птичьи колени над ступнями с постоянно растопыренными пальцами… — Джейсен точно, стопроцентно был уверен, что подобных Вержер он раньше не встречал.

Узкие, вытянутые, как капли, яркие глаза; едва заметные усики по бокам широкого, выразительного рта… но насколько выразительного?

Откуда ему знать, что на самом деле означает изгиб ее губ? У человека это можно было бы принять за улыбку, но в Вержер не было ничего человеческого. Что, если представители ее вида использовали для выражения невербальных сигналов гребень переливающихся перьев на голове: как раз сейчас Джейсен смотрел, как поднялись и повернулись перья на затылке ее сплюснутого черепа, сменив звездно-серебристый цвет на красный, словно вспышка бластерного выстрела.

Соответствовало ли это улыбке? Или невозмутимому пожатию плеч? Или демонстрации превосходства хищника? Откуда ему было знать? Как он мог вообще доверять ей?

— Но ты… — просипел он. — Ты спасла Мару.

— Спасла? — безмятежно прощебетала Вержер. — Если и так, то какой смысл ты видишь в этом?

— Я думал, что ты на нашей стороне…

Она приподняла лохматую бровь.

— Нет никакой «нашей стороны», Джейсен Соло.

— Ты помогла мне убить королеву воксина.

— Помогла тебе? Возможно. Возможно, я использовала тебя; может быть, у меня были свои причины желать ей смерти, и ты оказался подходящим орудием. Или все же моя истинная цель — это ты; я отдала свои слезы для Мары… помогла тебе пережить столкновение с королевой воксина… возможно, все это было сделано для того, чтобы ты оказался здесь и окунулся в «объятия боли».

— Что… — заставил себя произнести Джейсен. — Что из перечисленного?

— А ты как думаешь, что?

— Я… Я не знаю… Как я могу знать?

— К чему спрашивать у меня? Или ты ждешь, что я стану просвещать джедая в вопросах познания?

Джейсен напрягся. Несмотря на захват, в котором он находился, он был не настолько сломлен, чтобы не увидеть, когда его дразнят.

— Что тебе нужно от меня? Почему ты это сделала? Зачем ты здесь?

— Хорошие вопросы, Джейсен Соло, — ее перья рассыпались веером, словно шлифованные грани колоды для игры в сабакк в руках опытного дилера.

— Это будет почти что правдой, если я скажу, что я посланец печали — глашатай трагедии, несущий дары, чтобы освободить несчастных. Плакальщик с венками, чтобы украсить могилу. Жрец, исполняющий священные мистерии для мертвых…

У Джейсена закружилась голова.

— О чем ты говоришь? Я не… Я не могу…

Голос подвел его, и Джейсен устало обвис в своих путах.

— Конечно, ты не можешь. Достаточно того, что мертвые принимают предназначенные им страдания, справедливо ли будет требовать, чтобы они к тому же и понимали их?

— Ты говоришь…

Джейсен облизал губы, но язык был таким сухим, что лишь расцарапал их. «Я смогу принять это», сказал он себе.

«Может, я и не был настоящим воином, но умереть, как воин, я могу.»

— Ты говоришь, что собираешься убить меня.

— О нет, ни в коем случае. — Мелодичный перезвон, раздавшийся из ее рта, напоминал звучание эндорианских воздушных кристаллов; Джейсен решил, что Вержер так смеется. — Я говорю, что ты и так уже мертв.

Он не отрывал от нее взгляда.

— Ты навсегда потерян для миров, которые ты знал, — продолжила она, совершив плавный непривычный жест, который, скорей всего, означал пожатие плечами. — Твои друзья скорбят, твой отец гневается, а мать плачет. Твоя жизнь разрушена: между тобой и всем, что ты когда-либо знал, проведена черта. Ты видел границу дня и ночи на поверхности какой-нибудь из планет, разделяющую свет и тьму сумерками? Ты пересек эту границу, Джейсен Соло. Ясные дневные пейзажи — навсегда в прошлом.

Но не все, что он знал, было потеряно; не все — пока Джейсен жив. Он джедай. Он открылся, чтобы почувствовать…

— О, Сила, — прощебетала Вержер непринужденно. — Сила — это жизнь, при чем здесь ты?

Страдание и утомление вымыли из его сознания способность удивляться; его не заботило, как Вержер узнала о том, что он делает. Джейсен открылся Силе, позволил ее чистому водопаду пролиться сквозь него, растворяя его боль и тревогу… и наткнулся на некое присутствие в Силе, столь же мощное, как и его собственное. Вержер вся так и искрилась.

Джейсен пробормотал:

— Ты джедай…

Вержер засмеялась.

— Здесь нет джедаев, — сказала она и едва уловимо моргнула. У Джейсена в голове завернулся в воронку поток межзвездного газа, и в глазах его вспыхнула протозвезда. Она росла, набирала энергию и усиливала излучение, пока свечение внутри его черепа не затмило угольный угар помещения, в котором он находился. Сквозь сверкание белого свечения он услышал голос Вержер, бесстрастный и ясный, как свет далекого квазара.