Изменник

Конечно, невозможно. Это противоречит и логике, и здравому смыслу. Но как бы Анна себя ни уговаривала, она знает, что логика и здравый смысл не имеют с этим ничего общего. «Правда» не просто извещает об этих событиях, но провозглашает старт очередной кампании против представителей очередной профессии. В тридцатые годы это были ученые и инженеры, а спустя недолгое время — и все остальные. После войны — писатели, художники и музыканты. Единственное, что не меняется, так это язык этих сообщений. Анна продолжает читать. «Поджигатели войны и их агенты… Шпионы… Предатели, планирующие уничтожение нашей Родины». Голос отца у нее в голове мрачно иронизирует: «Ну да, все правильно, все так, как и должно быть написано, вполне нормально».

Как теперь, должно быть, счастлив Волков! Ему удастся безо всякого труда состряпать дело против Андрея. Он — как раз подходящая кандидатура на роль одного из высокопоставленных партийцев, которых врачи якобы стараются погубить. Но ребенок? Разве кто-нибудь сможет поверить, что врач намеренно убил ребенка, больного раком? Даже обладая самым извращенным воображением, такое трудно представить.

— Галя, ты с кем-нибудь говорила? Что они об этом думают?

Галина стаскивает с ног ботинки, один, затем второй.

— Андрей не еврей, будь благодарна и за это. Они поговаривают о депортации. О специальных поселениях для евреев. По всей вероятности, они арестовали сотни врачей, намного больше, чем пишут в газете, и почти все они — евреи.

— Но, Галя, возможно, это всего лишь слухи…

— Слухи? В нашей стране — все слухи, пока не коснется тебя лично. Если бы ты пожила с мое, ты перестала бы отмахиваться от слухов.

У Гали такой тон, будто она сердится на нее. Возможно, она уже пожалела о том, что их приютила. Даже Галя может бояться.

— Мы могли бы переселиться на свою дачу, — говорит Анна.

Галина рука, разминающая ступню, замирает в воздухе.

— Что ты сказала?

— Может, ты будешь в большей безопасности, если мы съедем от тебя теперь, когда началось такое.

— В безопасности! Да за кого ты меня принимаешь?! — Галины глаза сверкают. В ней вдруг проглядывает Галя Аниного детства — Верина подруга, которая мгновенно становилась ужасно строгой, если вдруг застукивала тебя за каким-то неподобающим занятием, которое могло расстроить твою мать.

— В безопасности! Безопаснее всего было бы, если б я уже много лет как померла. Это единственная безопасность, которая нам еще доступна. По крайней мере, я старая и больше не практикую. Мне не придется смотреть, как запугивают моих коллег. Ты представляешь, что сказала бы Вера? Как вспомню, в каких условиях мы учились, как мы работали, как внимания не обращали, что дежурим не спавши по несколько ночей подряд, — а теперь они заявляют, что мы хотим убить наших пациентов. Ты останешься здесь, Аня. Тебе нужно думать о ребенке. Если уж ни на что другое я не гожусь, я хотя бы могу принять у тебя роды. А что касается Коли, он практически отстроил мой дом заново, и я совершенно не собираюсь его терять. А этот мусор мы сунем в печь, — обещает она, беря газету. — Мне вообще не стоило приносить ее в дом. Но ты бы все равно все услышала по радио.

— Я должна ее прочесть, из-за Андрея, — объясняет Анна, забирая «Правду» назад и не выпуская из рук.

— Они метят не в Андрея, — быстро говорит Галина. — Все фамилии, что они называют, принадлежат известным врачам. Многие из них с мировым именем, и почти все — евреи. К Андрею это не имеет никакого отношения.

Анна сидит, опустив голову. «Пусть Галя думает, что ей удалось меня успокоить. И она, и я знаем, что к Андрею это имеет самое прямое отношение». Вероятно, поэтому Юлия с ней так и не связалась. У ее мужа наверняка обширные связи, и он мог узнать о том, что происходит, еще до того, как это стало достоянием широкой общественности. Может, он заранее предупредил Юлию, что ей стоит держаться подальше от Анны.

Что они сделают с Андреем? В газете говорится о государственной измене. Жданов, Щербаков… Завтра в ней может появиться новое имя: Юра Волков. У нее болит живот. Она разворачивает газету на столе и наклоняется над ней, словно внимательно ее изучает, чтобы скрыть боль от Гали. С ребенком она не связана. Просто несварение желудка.

— Тебе стоит пойти прилечь, — говорит Галина.

— Нет, — говорит Анна, — я нормально себя чувствую. Скоро пойду пройдусь.

— Что? В такую погоду?

Анна поднимает голову и смотрит в окно. Снег все еще валит.

— Тогда я немного подожду.

Когда она снова опускает глаза, одно имя притягивает ее взгляд, как магнит. Газетный шрифт расплывается, затем снова обретает резкость. «С. И. Волков», — написано в газете. Заголовок над несколькими строчками внизу страницы.

Извещаем о кончине бывшего комиссара государственной безопасности С. И. Волкова в результате острой сердечной недостаточности.