Изменник

Холодно. Ей не надо бы здесь оставаться, но не хочется возвращаться на дачу и вести разговоры с Галей, как ни в чем не бывало.

Ей хочется выть волчицей от злости и неудовлетворенности. Волков вломился в их жизнь, разлучил их — а все ради чего? Его тоже подстерегало падение, но он успел утянуть их за собой. А теперь он умер — и свободен. Как ему удалось сбежать от всего? Если бы она могла отыскать его могилу, она бы плюнула на нее. Он не заслуживает спокойного сна. Его следовало бы выволочь из гроба и повесить качаться на ветру, чтобы его плоть склевали вороны.

Анна снова дрожит и скрещивает руки на груди. Раньше она бы не поверила, что может испытывать подобные чувства. Как будто внутри нее сформировалась новая личность, а прежняя Анна — лишь пустая оболочка. Возможно, со временем она превратится во вдовеющую старуху с ожесточенным, измученным лицом, которая ни во что не верит и никому не доверяет.

Ребенок толкается глубоко внутри живота. Он родится меньше чем через два месяца. Она думает, это будет мальчик, но, наверное, только потому, что Коля тоже мальчик. Ребенок очень сильный. Теперь, когда он пинается, она иногда видит очертания маленькой ножки. Ей нужно сходить в женскую консультацию, но она и на пушечный выстрел не хочет приближаться ни к одному госучреждению. Галя говорит, беременность протекает хорошо. Состояние здоровья у Анны отличное, и все указывает на то, что роды пройдут нормально.

— В больницу я не поеду, — заявила Галине Анна.

— Но твоя мать…

Она думает о послеродовом кровотечении, которое убило Веру. Анна тоже о нем думала.

— Она была в больнице, но ей это не слишком помогло — разве не так?

Помолчав, Галина кивнула.

— Мы справимся, — говорит Анна ребенку. — Не беспокойся, я позабочусь о тебе, с тобой все будет в порядке.

Ребенок снова пинается. Он такой настойчивый. Он ничего не знает о Волкове. Для него все случившееся не имеет значения. Он просто хочет родиться. Хочет пробиться наружу, так же как весной пробиваются почки на деревьях. Силы природы обладают такой мощью, что это почти пугает. «Как будто мы с Андреем уже и не важны, лишь бы ребенок родился. Мы свою функцию выполнили, зачали его. Наверное, так и должно быть».

Теперь она немного успокоилась. Она может вернуться домой и нормально со всеми разговаривать. Она спросит у Коли, как дела у Соколовых и не надумала ли все же Дарья снизить непомерно высокую цену за мед.

— Я здесь, Андрей, — вполголоса говорит она, удивляя саму себя. — Ничего не бойся.

Налетает порыв ветра, но не приносит ответа. Анна распрямляет спину. Она смотрит в небо, сжав кулаки. Ребенок начинает пинаться еще сильнее — как будто он почувствовал ее ярость или разделяет ее.

— У нас все будет хорошо, слышите, вы, сволочи! — кричит она в пустое небо, как уже кричала однажды, когда-то давно. — Вот увидите! Мы выживем!

Галя встречает ее у двери.

— Я тебя искала.

— Не стой в дверях, холодно.

— Смотри.

Галя протягивает пакет. На секунду у Анны возникает безумная мысль, что это посылка от Андрея. Но нет, пакет пересылали не по почте.

— Ты только что с ним разминулась. Он не сказал, как его зовут. Высокий парень. Сказал, что он от твоей подруги в Ленинграде.

Да, на снегу были свежие следы, не Анины.

— Он сказал, что не может остаться, — говорит Галина. — Его лицо было так замотано шарфом, что я совсем его не разглядела.

— А… — Анна крутит пакет в руках.

— Закрой дверь. Твой ребенок, может, и спартанец, но у меня старые кости. Пойдем к печке.

Анна садится сбоку от печи. Пакет обвязан бечевкой, и она терпеливо развязывает ее и сматывает в клубок. Затем снимает верхний слой бумаги, за ним второй. Внутри толстый конверт. Он не надписан. Ее сердце учащенно колотится, когда она открывает его.

Деньги. Пачка банкнот, ветхих и потрепанных, перетянутая резинкой.

— Наверное, их прислала Юлия, — говорит она. — Это деньги за проданную мебель.

Она пролистывает купюры, пересчитывая их. Пересчитав половину, поднимает на Галю взгляд, полный недоверчивого изумления.

— Это слишком много. За наши вещи столько не выручить.

— Но ты же и пианино продала, да?

— Да, но это обычное пианино. Хорошо настроенное, но не какое-то… особенно ценное.

— Полагаю, все зависит от того, сколько готов выложить покупатель. И ты же продала всю домашнюю утварь, не забывай об этом.

— И все равно это не могло столько стоить. На эти деньги, если экономить, мы сможем прожить несколько месяцев, и я смогу отправить Андрею приличную сумму. Это все Юлия.

— Умница.

— Но она не должна была! Это слишком много. Кто может себе позволить отдать такую кучу денег?

— В нашем окружении никто, ты права. Но ты говорила, ее муж получил Сталинскую премию?

— Да.

— Вот, пожалуйста. Так почему ты не можешь их принять?

— Не знаю. Мне кажется, это неправильно.

— Конечно, это правильно, — произносит Галина с такой убежденностью, что Анна больше не возражает.