Изменник

Было уже совсем темно, когда Галанин и Рам прибежали в санчасть, вошли в операционную, где Батурин возился с санитаром около стола, на котором лежал Баер. С закрытыми глазами, Баер хрипло дышал, у уголков губ пузырилась и лопалась кровавая слюна… Батурин оглянулся на вошедших, нахмурился, потом снова наклонился над раненым и скоро выпрямился, бросив в ведро красную вату, тщательно вымыл руки в тазу поднесенном подбежавшим санитаром, сказал по-немецки, смотря на потолок: «Положение чрезвычайно опасное, он может умереть каждую минуту! Пуля находится в левом легком и ее нужно немедленно извлечь! А как я могу это сделать сам, без ассистента, без всего необходимого для этой деликатной операции? Мне нужно: настоящую операционную комнату, сестер, умеющих подавать инструменты и зажимы! наконец хирург-ассистент! У меня этого нет, значит я умываю руки!»

От Батурина сильно пахло вином, Галанин сердился: «Не торопитесь умывать руки! Первое и второе условие выполнимы! Мы перенесем раненого во французскую больницу, а там, наверное, есть хирург! Вы меня поняли? Если нет, то пройдите в соседнюю комнату и вылейте себе на голову ведро холодной воды!»

Батурин невозмутимо направился к двери: «Хорошо! Тогда действуйте немедленно. Несите его, только осторожно, малейший толчок может его убить! Несите к французам, я пришлю туда моих санитаров и сам явлюсь немедленно! Жаль, что нет моей медсестры. Вы ее от меня отобрали совершенно неправильно!» В соседней комнате кричал: «Петя! Ведро воды! два! лей мне на голову, на голову говорю, а не на ноги! Ага! ух! так! хорошо!» Через минуту, розовый и бодрый вернулся с санитарами, распоряжался и кричал как совершенно трезвый и требовательный доктор…

Скоро Баер, все еще без сознания, лежал в операционной во французской больнице, огромная лампа над столом освещала начинающую мокнуть повязку на его груди. Около Галанина и Батурина стоял директор больницы, старый человек с золотой цепочкой на круглом животе с усами, как у кота, и разводил руками: «К несчастью, господа, в больнице нет хирурга, был мосье Матье, уехал в Невер и, конечно, в связи с событиями, не вернулся. У меня остался только специалист-гинеколог, но и тот больной!»

Батурин мрачно посмотрел на хрипящего Баера, подошел к умывальнику и начал тщательно мыть руки: «Ввиду неисполнения третьего условия для операции, считаю операцию невозможной и умываю руки!»

— «Подождите! не торопитесь их умывать! Как мне не пришло в голову сразу? Идиот! столько потерянного времени! Да не возмущайтесь, идиот — я, а не вы! Хирург есть! Где здесь телефон?»

По телефону вызвал ресторан «Мон Репо», кричал и требовал: «Шурка! Сию минуту доставь сюда эту цацу! Мне наплевать, что она разделась и собирается спать! Если будет церемониться, пусть Аверьян ее подгонит! Живо! Капитан Баер умирает! Приходите все три, смотрите в оба, что бы эта стерва не сбежала! голову оторву!»

Страшно скоро ворвались в операционную Ивонна вся в папильотках, Аверьян с обрезом и задыхающаяся Шурка. Аверьян рапортовал как полагается: «Господин комендант, так что эту суку, вам пригнал, целую и невредимую, хотя и ругалась, по ихнему матерному, всю дорогу! Я так думаю, чего мы с ней церемонимся; задрать ей, стерве, юбку и всыпать двадцать, как полагается! Я вот, когда мальчишкой был.»

— «Хорошо, потом! Не пугайся, Шурка! Капитан будет жить при условии, если эта мадам поможет доктору.»

Посмотрел на Ивонну, заметил сумочку в ее руках, улыбнулся: «Мадам де Соль! произошло несчастье: у нас тяжело ранен командир, нам нужна ваша помощь! Хотя мы и враги, думаю что вы не откажете мне в этом, в противном случае.» — «В противном случае? Продолжайте! пугайте меня опять вашими солдатами! Негодяй! Но… хорошо! я согласна! Но ваш доктор… он понимает хоть немного по-немецки?» -

«Понимает и говорит не хуже меня! Приступайте немедленно, я пойду за вашими сестрами, они разбежались, но я их заставлю, иначе придется прибегнуть к крайним мерам!»

— «Опять!» — «Нет, не то, что вы думаете! я просто задеру им юбки и выпорю, как мне советует мой Аверьян!» Когда он скрылся в сопровождении Аверьяна, Ивонна решительно подошла к рукомойнику, тщательно вымыла руки, надела безукоризненно чистый халат, подошла к раненому, проверила пульс, на неправильном немецком языке обратилась к Батурину: «Итак, доктор, приступим!.. Мне интересен ваш диагноз. Что? Что вы говорите? Понятно, но тогда надо торопиться.»