Изменщик! Я преодолею боль (СИ)

— З-здравствуйте, — с чувством искренней неловкости выдавливаю из себя я. Хотя, казалось бы, за что мне чувствовать неловкость? Я — гость. И меня никто не предупредил о том, как и во сколько тут принято подниматься. Тем более в будний день.

Я привыкла к тому, что у каждого свое расписание в зависимости от работы, например. Даже родители мои завтракали отдельно. Отец поднимался в пять утра, а мы с матерью — в семь.

Так что за перфоманс? Я ведь не могла угадать то, как принято себя вести в этой семье. Стою на месте. В голове оправдываю саму себя. И даже не знаю, бежать мне переодеваться, чтобы соответствовать присутствующим. Или, может, садиться за стол, ведь если верить словам дворецкого — все и так меня заждались.

— Да, Мари-инушка, — протянула Анна Александровна, выгибая бровь, — Доброго Вам утра.

На помощь мне приходит Дима. Встает из-за стола, подает мне руку, провожает до моего места, помогает присесть и, явно игнорируя то неловкое положение, в которое я вляпалась, чмокает меня при всех в щеку.

— Надеюсь, ты хорошо отдохнула? — спрашивает он меня.

Благодарю за беспокойство. Говорю, что спалось мне прекрасно.

— Уж в этом сомневаться не приходится, — отрезает Анна Александровна. Она все еще пилит меня своим невыносимым взглядом, и я буквально провалиться сквозь фундамент этого дома хочу. Ну почему? Почему даже дворецкий не обмолвился, что мне стоит сменить свой наряд? Почему мой жених закрывает на происходящее глаза? Может быть, все происходящее является какой-то проверкой? Испытанием, которое мне следует пройти?

Наконец в дверях показались "помощники"?

— О, у вас прислуга есть? — удивилась я в первый день.

Но потом мне очень жестко объяснили, что прислугу отменили вместе с крепостным правом. И люди, которые подают на стол — это работники. Или помощники. Я извинилась. Сказала, что обязательно это запомню.

Перед мною разложили множество приборов… Я не владела столовым этикетом. Даже подумать не могла, что он мне пригодится. В ресторанах, которые мы посещали вместе с Никитой, не было зазорным уточнить у официанта, как следует кушать то или иное блюдо.

Здесь же были готовы зацепиться за любое неверное движение. И это ужасно нервировало меня. Приходилось наблюдать за тем, как трапезничают остальные. И пытаться повторить за ними…

Пусть приготовленное было очень вкусным. Но удовольствия от всего этого действия я не получила. Была слишком напряжена. Понимала, что за каждым моим действием смотрят. Буквально ожидают очередной оплошности. Все усугублялось еще тем, что между членами семьи велось некоторое подобие светской беседы. Причем на те темы, в которых я была абсолютно некомпетентна.

— …а я не устану повторять, что он — талант мира камерного кино, — щебетала Анна Александровна, — И пусть в наш век меценатство уже таких оборотов не имеет. Я верю, что он еще найдет своих споконсоров. Chaque chose en son temps. (фр. всему свое время).

— L’argent ne fait pas le bonheur (фр. не в деньгах счастье), — ответил ей Виктор Анатольевич, — Человек живет своим ремеслом. И даже не имея за душой ни гроша, снимал очень глубокие картины…

— А Вы, голубушка, — обратилась Анна Александровна ко мне, — Какого мнения придерживаетесь?

Очень наивно было полагать, что меня не постараются втянуть в разговор. Хорошо, что я занимаюсь журналистикой. И лить воду из пустого в порожнее — мое призвание.

— Как показывает история, любое искусство нуждается в покровителях. Не потому ли мы никак не достигнем расцвета подобного эпохе Ренессанса? Можно придерживаться мысли, что художник должен быть голодным. Но вот сторонники Маслоу с этим не согласны.

— Теория Маслоу не раз подвергалась критике, — отвечает мне хозяйка, — Насколько мне известно, она не один раз разбивалась о результаты практических исследований. Тем не менее, есть закономерность в том…

Больше в разговор меня никто не втягивал. И я была искренне этому рада. После завтрака Дима был вынужден куда-то уехать. Ох уж эти внезапные дела! Привез свою любимую знакомиться с родителями и бросает ее одну. Мне не нравится такое поведение. Я напряжена. Чувствую себя не в своей тарелке.

Никита бы меня так не оставил. Он не позволил бы никому со мною так острить, как это делала Анна Александровна. Я уверена в этом. На душе становится гадко. Тяжело вздыхаю. Роняю голову на руки. Не совершила ли я ошибку, сделав выбор в пользу Димы? Нет, конечно нет! Он ведь такой заботливый. Такой внимательный. Он не оставил меня наедине со своим горем. Зато оставил наедине со своей матерью, да. И дает ей возможность издеваться надо мной! Никита бы ее заткнул. Он бы меня защитил.

"Черт, да что я делаю?" — одергиваю я саму себя, — "Вспоминаю этого бессовестного эгоиста?! Да что со мной не так? Он убил Мону! Он воспользовался мной! Да если бы не Дима…"

Стараюсь успокоиться. Делаю глубокий вдох и выдох. Внезапно раздается стук.

— Разрешите войти? — обратился ко мне дворецкий.