Изменщик! Я преодолею боль (СИ)

— Говоришь, твой благоверный стал себя странно вести?

— Да. И это мягко говоря! Понимаешь, я будто чего-то не замечаю. Вот какая-то деталь в пазле отсутствует. Он сам на себя не похож, честное слово! — с отчаянием восклицаю я, — Но в чем дело — ума не приложу!

— Но при этом вы не ссорились?

— Нет, живем практически душа в душу.

— А ты не думаешь, что в этом может быть замешан Никита?

Я молчу. Ее предположение повергает меня в откровенный шок. Почему-то о возможном вмешательстве этого человека я совершенно не подумала. Да и как? Зачем? У Никита своя жизнь. У меня — своя. Наверняка он давно меня позабыл.

— В смысле?

— Ну как это "в смысле"? Сама подумай. Никита тебя любит, хоть и по-своему, отдавать, как он ни один раз заявлял, не намерен. Он тот еще стратег — работа обязывает. Так, может, он таким вот нелицеприятным способом пытается тебя вернуть? Нашептывает Диме на ухо всякое, а тот его и слушает.

— Нет, не может быть, — категорично отрезаю я, — С чего бы Дима вообще его стал слушать? Нет. Исключено.

— Ну смотри… Мало ли, что там крутится за твоей спиной, — отвечает мне подруга, — Мужчины те еще сплетницы. Треплются похуже баб, уж можешь мне поверить!

Мне не хочется даже думать об этом. Никита, конечно, скотина редкостная, но неужели он настолько зол на меня, что будет мешать мне обрести свое счастье? Или, может, это не злость? Может, он до сих пор надеется меня вернуть?

Отчасти становится лестно. Многие мужчины опускают руки после первой неудачи. А этот твердолобый зараза… Да, медленно, но верно устранять препятствие — вполне в его духе, признаю.

— Знаешь, а я с ним, пожалуй, все-таки поговорю.

— Только осторожна будь. Мало ли. Нафантазировали тут. А ты с обвинениями к человеку так сразу полезешь.

— Обещаю быть аккуратной со словами. Знаешь, у меня богатый опыт взаимодействия с ним!

Мы прощаемся. Я благодарю ее за разговор, за те мысли, над которыми мне стоит поразмышлять. И я кладу трубку.

Стоя на кухне, заваривая себе очередную кружку кофе, я задаюсь вопросом, что сама бы делала на месте Никиты? Отпустила бы себя? А если ответ отрицательный, то какие бы действия предприняла, чтобы себя вернуть?

— Марина, хватит! — восклицаю я вслух, — На его месте ты бы врать не стала. На его месте ты бы развелась! На его месте… На его месте… Да какая, к черту разница?! Забудь. Выброси этого черта из головы!

Но он никак не уходил. Чем сильнее отдалялся Дима — тем больше мыслей обращалось к бывшему. Вернее, к тому далекому времени, когда мы были счастливы…

В тот момент, когда мы съехались, он не оставлял меня одну. Не бросал на растерзание собственным страхам. Всегда был готов помочь и выслушать. Во всяком случае, если это не касалось Влады. Но я чувствовала себя счастливой. Я чувствовала себя любимой. Я не была так одинока, как рядом с Димой.

— Ты придираешься, ты романтизируешь свои воспоминания. Не совершай былых ошибок! — кричал мне разум. Но эмоции вне его власти.

Глава двадцать седьмая

Никита.

Я поднял трубку сразу, как только увидел ее обозначение в телефонной книжке. "Любимая". Забавно. Все это время даже рука не поднималась, чтоб переименовать. Удалить ее контакт — так тем более. Хотя стоило бы, наверное. Если бы такое довелось увидеть Владе, то вечерами меня ожидала бы та еще увеселительно-развлекательная программа.

Скажу больше, у меня сохранились некоторые наши совместные фото и короткие видео. Я бережно храню все те подарки, что когда-либо от нее получал. Мне не хватило духу вычеркнуть эту женщину из своих воспоминаний. Она всегда никому неведомым призраком сопровождала меня.

— Алло? — стараюсь вложить в свой голос как можно небрежности, будто бы я не обратил внимание на того, кто мне звонит.

— Никита, признавайся, это ты? — отвечает мне жестко Марина.

И в этот момент я был готов признаться в чем угодно, лишь бы слушать ее голос дальше. Я соскучился. Очень соскучился. Затосковал по ней. Как бы противно ни было это признавать, но Марина была воплощением моего соблазна. Когда ее нет в поле зрения — я могу вести себя как добропорядочный семьянин. Я готов проводить время с женой и с детьми. Но стоит этой сирене появиться на горизонте — и вот я уже под воздействием ее чар.

— Пока что не пойму, в чем именно ты меня обвиняешь, — говорю все так же небрежно и, кажется, моя манера начинает выводить мою прелестную подругу из себя.

— Ты говорил с Димой?! — восклицает она.

Я понимаю, что лукавство не приведет ни к чему хорошему. Как бы мне ни хотелось скрыть этот эпизод, но он имел место быть. Умолчу я — сам Дима расскажет. Так к чему вранье?

— Говорил.

На несколько мгновений в трубке воцарила тишина. Кажется, Марина заплакала. Или, может, это просто телефонные помехи.

— Зачем? — спрашивает она, и голос ее дрожит. Все-таки плачет, — Зачем ты лезешь мою жизнь? Неужели не понимаешь, что все оконченно?! Неужели в тебе нет ни грамма чести? Неужели ты настолько жесток, что не дашь мне даже шанса быть счастливой?!