Измены

Прямо перед глазами Лорис был портрет, который еще больше пугал и окружал таинственностью. Она узнала в одинокой леди в белой одежде и бледно-голубой мантии Мадонну, потому что у ее мамы тоже была такая картина. Но на ее образке Мадонна держала на руках маленького Иисуса и была счастливой, а на этой глаза выражали неодолимую печаль и тоску. И ее сердце было проткнуто семью длинными ножами.

— Касталди!

Лорис окаменела, услышав свое имя, прозвучавшее невыносимо громко в создавшейся тишине. Сто тридцать семь пар глаз обернулись посмотреть на нее, заставляя съежиться от смущения.

— Ты должна перестать тратить время попусту и есть быстро, как это делают другие девочки.

Сестра Тереза остановилась на своем третьем блюде, картофельном пюре, чтобы предостеречь свою подопечную.

— Каждое блюдо должно съедаться в унисон со всеми, или твою тарелку уберут, прежде чем ты закончишь есть. Это понятно?

Лорис кивнула, затем, не успев вовремя сдержаться, она выпалила:

— Зачем эти ножи воткнуты в сердце Мадонны?

— Кинжалы, — поправила монахиня. — Это Мадонна семи печалей. Каждый раз, когда ты плохо себя ведешь или не делаешь то, что тебе говорят, — как, например, не ешь вовремя свой обед — ты вонзаешь кинжал в сердце Святой Богоматери.

Чувствуя взгляд с выражением боли и тоски, наблюдавший за ней каждый раз, когда она клала кусок в рот, Лорис заставила себя побыстрее покончить с едой. Прозвучал громкий звонок, который поднял на ноги всех девочек. Построившись в одну шеренгу, они вышли из трапезной и молча прошли в свои классы, чтобы делать домашнее задание и в предвкушении часа отдыха перед сном.

Неспособная побороть свою врожденную стеснительность, Лорис уселась в уголке, ожидая, что может кто-нибудь пригласит ее поиграть. Когда компания второклассниц, которые долго шептались и хихикали в кружке, обратили на нее внимание, ее приподняла радость.

Сначала они ее долго разглядывали молча, осторожно, словно она была представителем другой планеты.

— Что это она здесь уселась? — спросила Дебби, курносая блондинка, высокую ширококостную девочку.

Из-за своего роста и агрессивного характера Мэри Элизабет Киган была заводилой компании. Ее волосы были такими же оранжевыми, как морковь. Того же цвета были ее короткие ресницы, из-за которых белки казались налитыми кровью. Когда сестра Тереза была рядом, ее манеры были очень благочестивыми. Но сейчас сестры Терезы не было, и рот Мэри Элизабет — такой маленький, каких Лорис не видела вовсе, — скривился в усмешке.

— Потому что мисс Высокомерие слишком хороша, чтобы играть с нами.

Она толкнула книгу с картинками, которую рассматривала Лорис.

— Только потому, что она обаятельная, очаровательная кошечка, она думает, что ей будет лучше, если она не станет с нами общаться. Не так ли?

Лорис была слишком расстроена и растеряна, чтобы защищаться от придирок старшей девочки и недружелюбного хихиканья остальных. Она не могла понять, что такое она им сделала, чтобы они возненавидели ее. Неужели это возможно, удивлялась она с горечью, что они смогли увидеть в ней отметину на руках Дьявола?

Сидя в одиночестве в другом углу, за всем наблюдала Патриция Шварц, круглолицая второклассница с каштановыми волосами, с массой веснушек и глазами цвета растаявшего шоколада, взгляд которых был намного старше ее возраста. Она знала из своего собственного опыта, что новая девочка проходит испытание.

Она была полуеврейкой, и ее родители были разведены. Поэтому она считалась школьным подкидышем. Ее первый год в монастыре был настоящей преисподней из-за того, что она стойко отказывалась подлизываться к девочкам или пытаться найти расположение у монахинь. Она смогла выжить только благодаря волшебному миру книг. В новой девочке было что-то такое — она выглядела такой потерянной, совсем беззащитной, что интуиция подсказывала Патриции встать на ее сторону и поддержать ее. Но она задушила в себе этот порыв.

Лорис буквально спас звонок, хотя Мэри Элизабет пообещала, что больше никогда не подойдет к ней. Быстро сложив свои учебники, девочки строем пошли в общую спальню. Сестра Тереза показала Лорис ритуал подготовки ко сну, затем прозвучал еще один звонок, и спальня окунулась в полную темноту.

Впервые в жизни Лорис поняла, что значило быть совсем одной в холодном бесчувственном мире. Уткнувшись лицом в подушку, она наконец дала волю слезам, сдерживаемым ею с пор, как ее привезли в это ужасное и жуткое место. Она так соскучилась по своей маме, что подумала, что умрет с тоски.

В шесть часов следующего утра Лорис проснулась, вздрогнув от громкого звонка и неожиданно включенных ярких ламп дневного света. За окном было еще темно и холодно. Она последней поднялась с постели и поэтому оказалась последней в очереди, чтобы умыться и почистить зубы. Она очень нервничала, стараясь не отставать от других учениц, когда они переодевались под своими ночными рубашками. Пока она все еще боролась со своей блузкой и джемпером, остальные девочки уже стояли по стойке «смирно» у своих убранных кроватей. Сестра Тереза начала свою проверку.