Изнанка

Лена шла и любовалась преобразившейся Москвой. Изумрудная трава пушистым пледом лежала на улицах и переулках, бульварах и проспектах, мостах и эстакадах, лестницах и тротуарах, превращая город в радиально разбегающиеся полупрямые горных долин. Не ревели потоки автобусов и машин, не завывали сигналы, не скрежетали стальные черви-электрички, не работали светофоры, не хлопали на ветру рекламные щиты, не стучали отбойные молотки строителей...

Ни к чему регулировать движение, которого здесь нет. Здесь не нужна реклама. Здесь нечего строить.

Рай уже готов и сдан в эксплуатацию...

Иногда глазеющей на непривычный пейзаж девушке попадались прохожие, которые тоже растерянно вертели головами, рискуя свернуть шею. На лицах людей гримаса непонимания боролась с выражением внезапного облегчения. На пересохших губах наклевывались улыбки счастья.

Тут не было «капли». Не существовало страха, страданий, сумасшедшего бегства, пронзающего ветра зимы. Смерти...

В магазинах на прилавках лежала еда, которую никто не охранял. И не продавал. Уютные квартиры были открыты и бесхозны.

В этом мире не хотелось что-то делить, ссориться, воровать, угнетать, убивать, лгать... В фантастическом Городе на траве все было по-другому. Законы не нужны, потому что в умах жителей не могли возникнуть преступные помыслы. Не нужно драться и предавать за кусок земли или хлеба. Всего вдоволь...

– Девушка...

Лена обернулась, только сейчас обнаружив, что на ней любимая светло-кофейная блузка. Не порванная семейной парой садистов-извращенцев в смрадной подворотне... С пуговками, изящным воротничком и декоративным кармашком.

К ней подошел светловолосый парень. Ровесник или, быть может, чуть старше. Он был потрясен и обескуражен, как все вокруг.

– Простите... Девушка, вы понимаете, что происходит?

– Да.

Парень с интересом взглянул Лене в лицо. Не без удовольствия осмотрел удачно уложенную прическу, гладкий лоб, ровную переносицу, полные жизни и вкуса губы.

– Мы в эсе... – полуутвердительно произнес он наконец. – Вы согласны с этим?

– Да, – повторила она, чувствуя, как безвозвратно рассеиваются отчаяние и боль, пульсировавшие внутри все утро.

– Тут многое... изменилось, – улыбнулся парень, нагибаясь и срывая травинку, растущую прямо из каменной мостовой. – Странно... зачем все это? Ведь мы все равно проснемся.

Лена захохотала и бросилась вприпрыжку вдоль широкого проспекта. Как хорошо! Здесь, в Городе на траве! Можно беззаботно бежать куда глаза глядят, заглядывать в дома и делиться радостью с другими! Можно танцевать и петь!

И пусть сейчас к прогорклой Москве летят ракеты, которые вот-вот превратят в плазменную пыль дома и уснувших в них людей! Кому это важно?.. Оставшимся в реальности, в хрустящей костями яви? Там, где жизнь – вечный кошмар среди ледяного ветра?..

Пусть плазма сожжет всех их, растопит лед... непонимающих, что «капля» – это загадочный разум, несущий нам фиал искупления. Что это – не палач!

Пусть боеголовки и лазеры сровняют с семью холмами этот грешный город...

Вдруг Лена остановилась, присела на нагретый солнцем парапет. Ее ровный лоб прорезала морщинка. Родители... Они ведь остались там. Неужто она потеряет их навсегда? Так несправедливо...

От неприятных мыслей ее отвлек светловолосый парень.

– Погуляем вместе, – предложил он, подходя легким спортивным шагом.

– А зачем? – пикантно усмехнулась Лена, отгоняя досадные дилеммы.

– Веселее... – пожал он плечами, не обидившись. – Нужно потихоньку осваиваться. Вдруг нам долго придется пробыть здесь...

– О’кей, пойдем. – Она закружилась, запрокинув голову и ловя лицом нежные лучи.

– Знаешь, что я заметил? – беспечно сказал парень, хватая ее за руку и принимаясь кружиться в такт.

– Ну? Говори же! – взвизгнула Лена.

– Здесь совсем нет стекла и красного цвета.

Кадр шестнадцатый Демиурги

Лазеры ее не брали. «Капля» полностью поглощала когерентное излучение...

Пилот отпустил гашетку и потянул штурвал на себя. Истребитель круто задрал нос и понесся вверх.

– Патрик, уводи машину, – прозвучал в наушниках уверенный голос ведущего их звена.

Выравнивая самолет, пилот отмечал, как под фюзеляжем скользил Манхэттен. Сверкнули озера Центрального парка, диагональной стрелой пронзил весь остров Бродвей, колкий шпиль Эмпайр Стейт Билдинга вонзился в безоблачную высь над Нью-Йорком. «Капля» почти добралась до этого небоскреба, подтачивая здания и улицы своей черной плесенью.

Она возникла где-то в Чайна-Тауне и за считаные часы поглотила весь деловой центр Манхэттена, Бруклинский и Уильямсбургский мосты и подобралась к Мэдисон-скверу. Люди в панике бежали с острова в Бронкс, Куинс, Стейтен-Айленд. Международный аэропорт Джона Кеннеди не успевал отправлять лайнеры со спешащими покинуть Нью-Йорк людьми.

– Донни, заходим для пуска ракет? – спросил Патрик, делая разворот над Гудзоном.

– Нет. Красный свет! Слишком много народу осталось в городе, – отозвался ведущий. – Возвращаемся на авианосец...