Изнанка королевского дворца

Лиля вздохнула. Она, собственно, принимала роды дома. Еще в той жизни. Еще пару раз ассистировала при кесаревом. А вообще, им сильно повезло. Им проф по гинекологии зачет не ставил пока они — каждый! — не принимали по трое родов. Тогда — трояк. Хочешь больше — принимай больше.

Да, под наблюдением и чутким руководством, благо, роженицам в некоторые моменты уже все по фиг. Но ведь принимали.

И Лиля сильно подозревала, что по сравнению с местными повитухами — она еще светило медицины.

От повитухи тоже… попахивало. А под ногтями у нее можно было сажать картошку. В три ряда.

Слуги с опаской переглядывались, пока женщина и двое мужчин тщательно промывали руки, протирали лица, Лиля скрепила непослушные волосы и убрала их под жилет.

Белые накидки у них с собой тоже были. Только накинут они их в комнате. Чтобы народ не шокировать.

Ну, вот и дверь…

* * *

Амалия лежала неподвижно. Очередная схватка вымотала ее до предела.

Боль туманила разум. А ребенок все не появлялся. Поэтому, когда над ней склонилось нежное женское лицо, она сначала подумала, что это — бред.

К тому же, настой, который давала ей повитуха, чтобы приглушить боли, тоже бил по мозгам.

Женщина улыбнулась. Солнце, пробившееся в маленькое окно, вспыхнуло золотом в ее волосах. И Амалия подумала, что умирает.

— Ты сияющая?

Женщина покачала головой. И Амалия вцепилась ей в руку.

— Не забирай меня! Я не могу пока уйти! Пока — нельзя!

— Не заберу…

Лиля высвободила ладонь из цепких пальцев.

— Ну-ка давай посмотрим, что тут у нас…

"У нас" было плохо.

Шейка матки раскрылась, воды отошли, но ребенок пока появляться не желал. А зря. Еще несколько часов — и его придется по кускам доставать, чтобы хоть мать спасти. И то не факт.

Интересно, он хоть жив? Лиля приложила к животу женщины грубо сделанный деревянный стетоскоп. Пусть хоть такой пока… Сердцебиение определенно было. Неровное, какое-то странноватое, но пока еще было. Ребенок жив. и мать жива. и ее дело — помощь. Ну почему она не специализировалась на родовспоможении?

Лиля брезгливо сорвала с кровати грязную простыню. Загремело по полу… это что? Кинжал! Да какой… отделанный золотом и драгоценностями. Зачем?

— Что тут делает эта гадость?

Повитуха выпрямилась и поджала губы.

— Роженице обязательно надо подложить в кровать нож. Чтобы он разрезал боль. И к тому же мальчики быстрее вылезают к оружию…

Тьфу! Хорошо хоть не туда засунули!

— Джейми! Тахир!

Мужчины помогли осторожно подстелить под тело роженицы чистую ткань.

Лиля вздохнула и собралась с духом.

Вот уж что она больше всего не любила!

Ненавидела!

Но в гинекологии — до сих пор главным остаются руки врача.

Если ребенок лежит неправильно, или если пуповина обмоталась… девушка выдохнула. Зеркальце бы. Или фонарик. Но — неоткуда. Не свечу ж туда совать…

Лиля принялась смотреть родовой канал и сразу же…

— Твою мать!

роды начались довольно давно. И родовой канал… хорошо, что у этого тела тоже кость тонкая. И что похудела. Прежняя Лиля точно не справилась бы. Спазмы, знаете ли, время…

Рука Лили уверенно скользнула внутрь. Попутно она комментировала происходящее для Тахира и Джейми.

— Так… это у нас явно не головка… а если вот так… ага! Вот ты и попался… — и уже для мужчин. — У нас неправильное положение плода. И развернуться сам он не может. А почему бы? Сейчас ощупаем и попробуем повернуть…

— Да вы что! — взвилась из угла повитуха. — Альдонай заповедовал женщине в муках рожать детей своих!

— А умирать при этом он заповедовал? — нехорошим тоном осведомилась Лиля.

— Все в воле Альдоная.

— Джейми!

Парень молча схватил повитуху за плечи и потащил к двери. Тетка пыталась вырваться, но куда там. Юноша открыл перед ней дверь и проводил напутственным пинком.

— А ну пошла, ворона!

Дверь хлопнула. Опустился засов.

Джейми еще успел увидеть, как перед дверью встают двое ребят Лейса. И вернулся к графине.

Теперь под ее чутким руководством акушерское дело изучал Тахир. Хотя для хангана это определенно был новый опыт.

Амалия застонала в очередном приступе. И Лиля решилась действовать. Вроде бы патологий выявлено не было. Обычный ребенок, не особо крупный, даже мелкий…

— У нас есть обезболивающее? Джейми, ей небольшую дозу.

Джейми повиновался. Влил Амалии ложку горького зелья, которую та машинально проглотила. И пронаблюдал, как рука графини исчезла внутри женщины, вызвав у той очередной болезненный стон.

— Ничего. Потерпи еще немножко, девочка. Еще чуть-чуть…

Лиля осторожно принялась разворачивать плод. Очень медленно, очень аккуратно — и наткнулась на одну из главных подлостей акушерства.

Плод развернулся бы и сам. Мешала петля из пуповины на ножке. А, ладно. Все не на шее!

Лиля выругалась. Скользкая, дрянь… а мы тебя сейчас… да здравствуют ногти! Хоть и короткие, но их поддеть хватило. Пуповина аккуратно поддалась — и пяточка малыша выскользнула из Лилиных пальцев.

А теперь чуть повернуть…

Амалия чуть слышно простонала — и на руки Лиле выскользнул ребенок. Небольшой такой… весь в слизи… но зато живой. Он открыл ротик — и заорал так, что люстра качнулась.

Лиля не глядя сунула его Джейми — и вернулась к роженице.