Изнанка королевского дворца

Пакетик (разорванный, конечно) в морду — и нападающему еще долго не до тебя. К тому же, это не газ из баллончика, не патентованное средство защиты… вы понимаете, у меня просто пакет был в кармане, ну, испугалась. Я руки выдернула — он и вылетел. И в глаз. А разорвался уже в полете. Бывает…

Але пару раз доводилось пользоваться. Один раз — против собаки, которую чуть ли не натравили, второй — против человека. И она была довольна.

Остался доволен и Ганц.

Нападающим оказалось не до него. И он успел резануть мечом одного, ткнуть мгновенно выхваченным кинжалом другого и пнуть под зад улепетывающего третьего, прежде чем развернулся к двум другим, подходящим сзади. Но там было уже пусто. Трущобные крысы воевать не стремились. Не их работа.

Ганц огляделся… лишь бы мальчишка не сбежал… нет, сидит на крыше, смотрит…

— Ух ты! Ты что — гвардеец?

— Нет. Так ты меня проводишь?

Мурзик слез с крыши.

Толстяку не повезло. Мечом пришлось именно по нему — и неудивительно. Говорил больше всего он. А Ганц отлично понимал, что прирезать заводилу — половина победы.

— Сдох?

Ганц равнодушно пожал плечами.

— Туда и дорога.

Мальчишка хозяйственно обшарил карманы раненых, переложил к себе несколько медяков, покосился на ганца.

— Добьете?

Ганц подумал. И дважды взмахнул мечом. Угрызения совести? Конвенция? Права человека?

Простите, он таких слов попросту не знал. Зато знал, что хотели сделать с ним. А еще знал, что эта шваль ни на что хорошее не способна. Воровать, убивать, гадить… разве мир будет без них хуже?

Что ж. Пусть его покарает Альдонай, если так. Но тот — молчал. Так что Ганц решил считать свой поступок богоугодным. И пошел дальше за проводником. Чтобы рассчитаться аж тремя медяками на выходе из трущоб.

Мурзик аж рот разинул.

Да он богат!

У него теперь целый кулак медяшек! Больше, чем на пальцах руки, даже может, двух рук! И дядька не обманул, даже больше дал… и Толстяка прибил… хороший тип. Полезный.

Мальчишка независимо вытер нос.

— Вы это, если понадоблюсь, — спросите Мурзика.

— И ты поможешь?

— Что ж не помочь — за деньгу? — Мурзик старался выглядеть солидно.

Ганц сделал вид, что думает. Хотя все уже решил для себя.

— А ты знаешь, мне как раз нужен десяток ребят для хорошего дела.

— Какого дела?

Мурзик старался смотреть независимо.

— Тут есть где пожрать? И я тебе расскажу… платить буду — не обижу.

— Я на все подряд не согласный, — поспешил предупредить Мурзик.

— А я тебе все и не предложу, — усмехнулся Ганц. — Так есть?

Мальчишка задумался — и кивнул в сторону.

— "Копченый кальмар". Ничего так жратва…

Мужчина кивнул.

— Показывай.

В "Кальмаре" воняло так, что становилось ясно — коптили его уже дохлым. И основательно разложившимся. Но Мурзик такие мелочи не замечал. А Ганцу тоже было наплевать.

Он вербовал первого из "отряда Шерлока Холмса". Или, как спустя какое-то время назовут его мальчишек "тримейн-отряда".

В течение недели за еду и несколько медяков в месяц, было завербовано порядка тридцати таких мальчишек. И работать они собирались не за страх, а за совесть.

Сеть начала формироваться.

* * *

Лиля тоже не теряла времени. Теперь ее атаковал пастер Воплер.

Идея книгопечатания плотно засела в уме мужчины. И он пошел по своим пастерским организациям. А поскольку ходил он с несколькими отпечатанными листками и всем говорил, что это дело — на благо церкви — очень скоро его позвали к альдону.

Помариновали, конечно, в приемной, но результат того стоил.

О Лилиан Иртон уже сплетничали, альдон уже стал свидетелем ее "подвига" и печатная страница вполне вписывалась в складывающийся образ.

Но Воплера он принял неблагосклонно. Пусть не расслабляется.

Альдон Роман был сыном безземельного дворянина. Пробиться наверх ему стоило и крови, и денег, и изворотливости… и сейчас он внимательно рассматривал печатную страницу.

— Что это такое?

— Светлейший, это бумага.

— Бу…ма…га?

— Да. Ее сиятельство нашла рецепт, как получать это из самых простых растений.

— И для чего она?

— Светлейший, графиня сказала, что это — для церкви.

И Воплер, выложив еще несколько страниц на стол, пустился в объяснения.

Мол, рукописных книг мало. И они дороги. А эти приспособления позволят обеспечить книгами самые захолустные храмы. А кроме того — можно ведь делать и картинки с поучениями… и церковь могла бы заняться этим, графиня не настаивает на монополии, даже наоборот… она готова отдать права или Эдоарду или альдону…

Роман слушал внимательно — и прикидывал.

Действительно, это могло бы быть весьма полезно. Но просто так соглашаться на нечто неизвестное?

Нет, надо подумать… хорошенько подумать.

Лиля действительно не претендовала на лавры книгопечатника. По здравом размышлении она поняла, что если будет распыляться на все подряд — толку не будет. Ее дело медицина?

Вот и будем.

Но тут есть такая засада. Чтобы заниматься медициной (гильдия докторусов тоже не зря хлеб ест и любого новатора загрызет) надо иметь деньги и крышу.

Деньги?

Ну, если она направит в нужное русло производство в Тарале — о деньгах можно не беспокоиться. Еще ее внуки будут на брюлики в орешки играть.

А крыша?