Изнанка королевского дворца

— Сделаем как обычно. На улицах много народа, которые готовы служить за монетку. Или у вас есть идея, госпожа?

Последнее предложение Ганц произнес даже с надеждой. С идеями графини Иртон он был уже знаком. Была в них сумасшедшинка и избыточный размах, но если немного обстругать — получалось весьма прилично.

— Гвардия Ганца Тримейна.

— Ваше сиятельство?!

Сначала Ганц подумал, что Лиля и правда собирается подкупить гвардейцев.

Потом — что она сошла с ума.

А под конец… А ведь может и выгореть, нет? И обойдется дешево. И результат…

* * *

Мурзик притаился за кучей мусора. Хорошей такой кучей, качественной… и собирался просидеть тут не меньше часа. Во-первых, как раз пока прожевать краюху хлеба, недавно украденную в пекарне. Остатки ковриги лежали за пазухой. Отнесет домой. Но кое-что и самому надо съесть, чтобы ноги носили.

Во-вторых — Толстяк Рони, который как раз остановился на этой же улице со своей тележкой и яростно торговался за ковригу хлеба с толстухой Маго.

Если эта гнида его увидит — обязательно начнет требовать деньги.

А платить Толстяку Мурзик, он же Марис Ремзи, не собирался. Тем более — медяк в день, как тот требовал. Совсем охамел и зажрался, гад! Где ж мальчишке срубить медяшку в день! Хорошо если едой удастся наскрести — или находками. А так-то… да будь у Мурзика медяк — он бы его уж Толстяку не отдал, домой бы чего получше купил, а то мелкие все время голодные. А он самый старший, ему уж десять стукнуло. Кормилец. Мамке помогает, хоть и крохами — а все дело.

А где мальчишке заработать?

В подмастерья?

Так взнос нужен. И мастер может ему не платить, только кормить-поить, и маме он помогать не сможет. А пока еще выучишься — это если мастер не будет жлобом и не зажмет тебя в «вечниках» или вечных, долговых подмастерьях. Знал Мурзик двоих таких. У одного уж борода седая, а он все подмастерье.

Не, это к Мальдонае…

А остальное… сложно мальчишке заработать в Лавери. Очень сложно.

Толстяк вдруг замолчал. Ор — и его, и Маго, прекратился. И было это так неожиданно…

На улице появился франт. То есть Мурзик таких слов не знал.

Он просто увидел хорошо и дорого одетого мужчину. С мечом у пояса, с золотым шитьем на тунике, с пером на шляпе — и даже при перчатках, с ума сойти!

Рони, увидев такую картину, перестал торговаться, бросил Маго ковригу и припустил по улице. И Мурзик отлично знал — зачем.

Сейчас свистнет Кривому Луи — и тот встретит «Франта» в каком-нибудь переулке. После чего в переулке окажется одним голым обезображенным трупом больше. Не новость для городской стражи.

Мурзик подумал.

А если попробовать поговорить с «Франтом»? Мурзик его попробует вывести, а тот ему даст монетку? Почему нет?

Толстяк и так на Мурзика злится, хуже не будет… а если что — он убежит. Он легкий, ловкий, по крышам лазит, как кот…

Мужчина как раз прошел мимо облюбованной Мурзиком кучи — и мальчишка решился.

— Эй, дядя!

Ганц Тримейн, а это был именно он, обернулся. Увидел чумазую мордяху, поглядывающую на него с опаской — и усмехнулся.

— Чего тебе, племянничек?

— Ты никак помереть хочешь?

Ганц фыркнул.

— У меня другие планы. А что?

— А вот сейчас соберет Толстяк свою кодлу — и встретят тебя в переулке. И тряпки не оставят срам прикрыть, — прошипел мальчишка.

— Может быть. — Ганц пожал плечами. — А тебе что за корысть меня предупреждать? В альдоны податься решил? Так молод еще, не возьмут.

Мальчишка хихикнул, показывая дыру на месте молочного зуба.

— Не, туда мне рано. Хошь — провожу так, чтобы не нашли?

— Хошь.

— А что дашь?

— Медяк — пойдет?

— Три медяка, — заявил Мурзик, шалея от своей наглости. Но Ганц не разозлился.

— Два — и по рукам.

Мурзик выскользнул из-за кучи. Но приближаться не спешил.

— Деньги покажь!

Ганц помахал в воздухе монеткой. Потом сплюнул на землю и растер каблуком.

— Чтоб мне сдохнуть, если обману.

Клятвы городского дна королевский доверенный знал. Работа такая.

Мурзик кивнул.

— Давай за мной, дядя.

И припустил в противоположном толстяку направлении, на всякий случай держа дистанцию между собой и клиентом. Ганц последовал за ним. Оглядываясь по сторонам, но и без лишних опасений. Сейчас еще не ночь. Да и места не самые безлюдные. И он — дичь кусачая.

Но выйти без приключений им не удалось.

Толстяк оказался весьма проворным. И когда дорогу мужчине и ребенку перегородили трое парней — Мурзик резко побледнел.

— Толстяк!

— Ты далеко не уходи, крысеныш, — толстяк тоже узнал мальчика. — Сейчас с этим придворным разделаемся — и тобой займемся. Эй, ты, богатенький. Если трепыхаться не будешь — мы тебя даже не поуродуем. Но налог за проход по нашей улице заплатить придется.

Ганц оглянулся. Сзади подходили еще двое.

Много?

Пятеро на одного — да, много. Но не в том случае, если у тебя есть пара козырей в рукаве. Кстати — в прямом смысле.

— А велик ли налог?

— Да все, что на тебе есть, — ответил еще один, поигрывая дубинкой. Короткой, со свинчаткой… страшная штука в умелых руках.

Ганц взглянул на дрожащего мальчишку.

— Можешь мне под ноги не попасть?

Мурзик судорожно кивнул.

Он-то вскарабкается по стене любого дома. А вот его «работодатель»…