Изнанка счастья

Марсель потом стояла у окна, смотрела, как вся компания дружно шагает по двору в сторону арки. Юрка посередине, конечно же. Рассказывает что-то весело, машет руками, поворачивая головой вправо-влево. Вот и в арку вошли, скрылись из виду…

До вечера она слонялась по квартире, наслаждаясь бездельем. Наверное, у безделья бывает особый вкус, когда нервные заботы успешно разрешены и еще долго до забот следующих. Очень приятный вкус безделья, сладко заслуженный. «Здравствуй, свобода» называется. Хочу халву ем, хочу пряники.

Устроилась в кресле перед телевизором, собираясь посмотреть старую добрую комедию, и заснула нечаянно. И проснулась от мужниного громкого голоса из прихожей:

– Мара, ты дома? Эй! Марсель! Марселина. Марсельеза. Ты где?

– Да здесь я… – отозвалась Марсель, потягиваясь, – хотела фильм посмотреть, да заснула нечаянно. Я тебе звонила, кстати, но ты на операции был. Хотела пятеркой по фармакологии похвастаться. Представляешь, фармакологию на пятерку сдать, это ж уметь надо! Вот скажи, у тебя была пятерка по фармакологии, когда ты учился?

– Да ни в жизнь! Я вообще на втором курсе страшный разгильдяй был.

– Вот! А у меня пятерка! Умная я у тебя, да?

– Не то слово, Марсельеза.

– Не называй меня так, мне не нравится. Уже по-всякому мое несчастное имя переиначил, как мог. Скоро Мартышкой Ивановной назовешь, наверное.

– Так я ж любя, дурочка.

– Я знаю. И все равно не надо.

– А как называть тебя, как? – одним рывком Леня подхватил Марсель из кресла, закружил по комнате. – Как тебе нравится, скажи? Крошка моя? Пупсик? Зайка? Птенчик? Черепашка-ниндзя?

– Фу, дурачок… Остановись, у меня голова закружилась!

– Ой, дурачок я, дурачок! – прижал ее Леня к себе. – А главное, какой счастливый дурачок! Ай да Соколовский, ай да сукин сын! Не думал, не гадал, счастье само в руки свалилось.

– Вот! А помнишь, ты не хотел на мне жениться?

– Я не хотел? Да брось… Когда это было?

– Два года назад.

– Да не может быть! Не возводи на меня понапраслину, как говорит наша тетя Паша.

– Какая еще тетя Паша?

– Да уборщица в больнице. Мы с ней, бывает, чайком балуемся в свободную минутку.

– А больше ты ни с кем в больнице не балуешься, а?

– Ну что ты, Марсельеза. Как можно. Я честный порядочный человек. Женатый. Скромный. Счастливый. Почти святой! Посмотри. Нимб над головой не светится, нет?

– Опять ты шутишь.

– Да нисколько, Марсельеза. На полном серьезе тебе заявляю – я счастлив! И знаешь, так праздника хочется… Давай отметим твою сессию, поедем завтра на дачу к Зиновьевым? У Ваньки аккурат день рождения. Шашлыков нажарим, вина красного попьем. Хочешь вина и шашлыка, Марсельеза?

– Хочу. Только я к твоим Зиновьевым ехать не хочу. Мне кажется, они меня не любят.

– Ну, это ты зря.

Леня остановился, усадил Марсель обратно в кресло, присел на подлокотник, развел руки в стороны:

– Правда, зря. Придумала сама себе и веришь. С чего бы им тебя не любить?

– А с чего любить, Лень? – подняла она на него свои зеленые, вмиг погрустневшие глаза. – Ты знаешь, мне все время кажется, будто они съеживаются, когда я приезжаю. И улыбаются так, будто их силой заставляют.

– Да не съеживаются они, тут в другом дело. А вообще, не обращай внимания, относись к ситуации философски. Просто постарайся их понять, и все.

– Да я стараюсь, Лень.

– Значит, плохо стараешься. Я ж тебе рассказывал, и не раз, что мы с Зиновьевыми с института дружим, что уже давно эта дружба успела в родство перерасти. Настоящее родство, роднее некуда. Мы с Ванькой Зиновьевым даже свадьбы вместе играли, вскладчину снимали нашу институтскую столовку. Ванька Зиновьев на Ирке женился, а я на Марусе… А Ирка с Марусей вообще со школьной скамьи подружки. Представляешь, как все завязано было? Когда Маруся умерла, Ирка в больницу загремела с инфарктом, еле на ноги поставили. Так что ты пойми и не обижайся. Тем более они вроде поводов для обид не дают и очень хорошо к тебе относятся.

– Да я понимаю, Лень. Да, они твои друзья, других не будет.

– Точно, уже не будет. Коней на переправе не меняют.

– Я постараюсь. Я ведь тоже вижу, как они стараются меня принять, как им трудно дается это старание. Я очень постараюсь.

– Вот и молодец. Вот и умница. Если б ты меня еще и накормила, то вообще цены бы тебе не было.

– Ой.

Марсель сделала преувеличенно испуганное лицо, прижала пальцы к губам, виновато втянула голову в плечи.

– Понятно… – усмехнулся Леня, отстраняясь назад и будто любуясь ее испугом. – Выходит зря замахнулся на твою бесценность. Погорячился, однако.

– Прости, Лень. Конечно, я могла ужин приготовить, но на меня такое безделье напало!.. И жуткая лень. Простишь меня, жену бессовестную?

– Да ни за что! Обязательно побью в субботу, после бани. Готовься, несчастная Марсельеза.

– Ой, боюсь, боюсь… А если серьезно, я сейчас быстро чего-нибудь приготовлю.

– Да ну. Пойдем лучше в кафе. В то, на углу, помнишь?

– Где зеленые свечки в вазе с водой плавают?

– Ну да. Мне все время кажется, что огонь у них тоже зеленый. Как твои глаза. Умопомрачительное зрелище, даже аппетит пропадает, все смотрел бы на тебя через этот огонь и смотрел.