Изнанка счастья

Олег сделал пару снимков, и Света перебежала на другое место, наклонила красиво голову, скомандовала из-под упавших на лицо волос:

– Я сейчас лицо резко вверх подниму, а ты лови кадр, чтобы волосы разлетелись, понял? Чтобы на фоне солнца!

– Да, понял! – с радостной и в то же время чуть насмешливой готовностью ответил Олег. И тихо повторил в сторону Марсель: – Да, я сам виноват. Только сам.

– Ну не такой уж тяжелый инцидент произошел, чтобы посыпать себе голову пеплом, Олег, – ответила она ему весело. – Видишь, все обошлось, твоя невеста довольна.

– Да я ж не о том. Не об инциденте. И не о невесте.

– А о чем?

– А ты сама не понимаешь?

– Нет.

– Тебе словами Пьера Безухова сказать? Как там он лепетал-то, дай бог памяти?.. Да ежели б я бы не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире и был бы свободен… Вернее, если бы ты была свободна, Марсель…

Она в ужасе отступила от него, замахав руками:

– Да ты что такое говоришь, Олег… Прекрати. Прекрати немедленно. Да как ты можешь!

– Успокойся, уже прекратил, – улыбнулся Олег и перевел взгляд на быстро приближающуюся Свету. – А что мне еще остается, как думаешь? Только и остается – немедленно прекратить.

Света подлетела к нему, выхватила из рук фотоаппарат, проговорила возбужденно:

– Дай я гляну, как получилось. Ой, вот этот ракурс неудачный, у меня тут как будто второй подбородок. А на этом я вообще ужасно толстая. Давай еще раз, Олег. Я протяну руки в сторону солнца и немного прогнусь, а ты лови самый классный момент. Только не опоздай вовремя щелкнуть, ладно?

– Ладно. Ловлю. Щелкну. Не опоздаю.

– А потом ты, Марсель… – убегая, повернулась к ней Света. – Тебе понравится, вот увидишь. Даже сама этим делом заразишься, гарантирую. Сейчас все сплошь и рядом друг друга фотают. Прямо инфекция какая-то заразная пошла! Не отставать же от других, правда?

Потом они возвращались домой. Марсель шла впереди, Света с Олегом чуть поодаль. Когда их стало видно с веранды, Леня замолчал на полуслове, любуясь тонкой фигуркой жены, распрямил плечи, вздохнул счастливо. Иван хитро взглянул на жену, проговорил тихо, показывая глазами на Леню:

– Смотри, Ирка, что свежая кровь с мужиками делает, плечи сами собой распрямляются. Вот что значит молодая жена. И душа, и тело, и глаз радуется, да, Ленька?

– А я что, старая, по-твоему? – так же тихо спросила Ира. – На меня глаз уже не радуется? Может, тоже молодую себе найдешь?

– Так Ленька же не искал. – виновато проговорил Иван. – Само получилось. И вообще, это палка о двух концах, знаешь ли. Молодая жена, как ружье на стене, все время ждешь, что оно выстрелит. И дождешься-таки, в самом деле когда-нибудь выстрелит.

Часть III

– Ну почему, почему?! Я не понимаю, Леня, почему ты не хочешь, чтобы я проходила интернатуру в твоей больнице?

Марсель ойкнула и отбросила нож, которым резала хлеб, сердито повернулась к сидящему за кухонным столом Лене:

– Вот, палец из-за тебя порезала. Видишь?

– Вижу. А ты возьми себя в руки и не психуй зря, тогда и пальцы кромсать не будешь. Сильно порезала-то?

– Нет, не сильно. Ну почему, Лень? Почему?

– Потому. Потому что я не хочу, и все. Потому что знаю, что работа в онкологическом диспансере – это не для слабонервных.

– А я, по-твоему, слабонервная, да?

– Нет, ну не то чтобы… Я не это хотел сказать. Просто зачем идти туда, где трудно? Почему нельзя пройти интернатуру в другой больнице? Тем более ты по специализации – терапевт.

– Но терапевтов тоже берут в ваш диспансер на интернатуру. Тем более меня уже взяли.

– Как это – взяли?

– Вот так. Меня взяли и еще троих из нашей группы. И на собеседовании у главврача мы уже были.

– Хм… А чего ты тогда вздумала советоваться со мной, если все уже решено? Если ты такая самостоятельная и целеустремленная? Даже не посоветовалась, уже все решила. Зачем тогда весь этот спор да сыр-бор затеяла?

– Я не затеяла, Лень. Я думала, ты обрадуешься.

– Да чему я должен обрадоваться? Тому, что рыдать будешь, как только с головой окунешься в наши жестокие будни?

– Я не буду рыдать. Я уже не маленькая испуганная девочка, какой была семь лет назад. Я давно повзрослела, Лень. Мне уже двадцать пять, а не восемнадцать.

– О да! Это ужасно, ужасно много – двадцать пять. Конечно, повзрослела, только ума не успела набраться! Нет, чтобы какую-нибудь приличную специализацию выбрать. Диетолог, например, или гомеопат. А еще лучше – косметолог.

– Ну не ворчи, пожалуйста. Я понимаю, что ты беспокоишься обо мне, но не надо уж так. Я действительно повзрослела, Лень. И я хочу стать настоящим врачом.

– А диетолог что, не настоящий врач?

– Ну, не придирайся к словам. Лучше заклей мне пластырем палец, мне котлеты перевернуть надо, иначе сгорят.

– Ладно, давай, горе ты мое луковое. Смотри, все-таки глубоко ножом-то хватанула. Сиди уж, котлеты я сам переверну.

В прихожей хлопнула дверь, и веселый Юркин голос тут же ворвался на кухню:

– Мам, ты дома? Это у нас так вкусно пахнет, да? Я еще на лестничной клетке унюхал.

– Да, я дома, Юрка. И папа дома. Мой руки, сейчас ужинать будем.

Юрка заглянул на кухню, улыбнулся: