Изнанка счастья

– Да какая любовь, что ты, Джаник? В пятнадцать-то лет, господь с тобой! Осторожнее, коробку не урони.

Наверное, не надо было восклицать под руку – потому Джаник и дрогнул, и развернулся к ней слишком резко, и коробка с сервизом вывернулась и шмякнулась-таки на пол. Они молча застыли, стоя напротив друг друга. Потом Джаник наклонился, открыл крышку, поднял на Марсель виноватые глаза:

– Две чашки разбились, Марсель. Остальные целые.

– Ну ладно, что теперь поделаешь? – попыталась она прикрыть досаду беспечностью. – Доставай те, что уцелели, а коробку с осколками я потом выброшу.

– Марсель… Я вам новый сервиз куплю. Самый лучший.

– Да бог с ним, с сервизом! Прекрати! Разбился и разбился, на счастье, значит. Ну-ка, дай я сама посмотрю, что там…

Она присела на корточки, потянулась рукой, чтобы достать чашку… И сама не поняла, что в следующий момент произошло. Джаник вдруг схватил ее ладонь и приник к ней губами, а Марсель почувствовала, какие они горячие, как сильно дрожат. Попыталась выдернуть руку, но не сумела – так он ее крепко держал. Почти мертвой хваткой.

– Джаник, прекрати… Что ты делаешь? – спросила хриплым от испуга шепотком.

Он будто не слышал. И на нее вдруг паралич напал. Наверное, это испуг такой сильный был. Неловкость. Стыд. А еще казалось, что через ладонь проникает в нее что-то незнакомо опасное, горячее и… И недостойное. И надо этому положить конец, и немедленно.

– Джаник, отпусти мою руку, слышишь?

Она очень старалась говорить строгим, почти ледяным голосом. Но тон все равно получился испуганный, даже истерический какой-то. Марсель растерялась, запаниковала. А кто тут не растеряется – в подобной ситуации? А если, не дай бог, еще и принесет в кухню кого-нибудь из гостей?

Джаник отпустил ее руку, поднял глаза. Они тоже были горячими и так же будто дрожали слегка.

– Иди к гостям, Джаник. Ты слышишь меня?

– Марсель. Я хотел вам сказать… Я вас…

– Иди к гостям, Джаник! – сурово перебила она его, уже зная, какое слово должно было прозвучать за этим «я вас…».

Он послушно поднялся, шагнул к двери. Ушел, не оглянувшись. Она с большим трудом начала приходить в себя, освобождаясь от непрошеного стыда и чувства неловкости. Будто сама была виновата в случившемся. Потом долго это странное чувство вины преследовало ее. И чувство стыда. И не в том дело, что сама по себе ситуация была нелепой и вызывающей стыд. Дело было в осознании своей стыдной реакции – так нелепо испугалась, что Джаник проговорит всю фразу до конца! Не надо было его останавливать. Пусть бы проговорил. А она бы собралась и что-нибудь достойное и назидательно-воспитательное ему ответила. По-доброму бы ответила, по-хорошему, не обижая. А получилось, будто она сама испугалась продолжения фразы. То есть повод дала. Хотя – какой тут может быть повод? К чему повод?! Фу, как все нехорошо, как неловко все получилось.

А потом ничего, забылось как-то. Сгладилась внутренняя неловкость. Да и в дальнейшем общении с Джаником Марсель была настороже, то есть держала дистанцию на уровне прежней дружелюбной вежливости, давая понять, будто и не произошло ничего такого, из ряда вон выходящего. А если оно и было, то стерлось из памяти как незначительное случайное событие. И всем своим поведением будто предлагала Джанику оценить это событие точно так же. Да, вполне искренне предлагала, с высоты своей взрослой и в меру дружелюбной снисходительности. И тем не менее каждый раз ощущала ожог на коже, когда Джаник смотрел на нее.

Но что такое этот ожог? Это подсознательная реакция, только и всего. Наверное, женская природа так устроена – всем поневоле нравятся эти взгляды-ожоги. Даже тогда нравятся, когда ты их вовсе и не желаешь. И ничего с этим не поделаешь – это природа как таковая, это женское начало такое, независимое от желания или нежелания. И ладно, и черт с ним. И пусть будет, жалко, что ли? И никакого чувства вины не должно быть, а тем более стыда.

– Ты о чем так глубоко задумалась? А, Марсель? Ты на каком сейчас облаке сидишь? Может, меня с собой возьмешь, а?

Насмешливый голос Лени застал ее врасплох. Марсель вздрогнула испуганно, подняла голову, махнула рукой:

– Да на каком еще облаке… Я думаю, надо бы завтра в моей квартире порядок навести. До Юркиного дня рождения всего ничего осталось. Ты, кстати, дежуришь завтра?

– Нет.

– Значит, поможешь мне, да?

– Помогу, конечно. И по магазинам надо проехаться, продуктов для такого грандиозного события прикупить.

– Слушай, Лень, а как ты думаешь, у Юрки с Леной все серьезно?

– Думаю, да. Она вообще девушка серьезная, из тех, что если уж вцепятся в кого, то за всю жизнь от себя не отпустят. Что в руки смолоду упало, то и мое.

– Ой, не знаю, Лень, хорошо это или плохо.

– А чего плохого-то, сама подумай? Тем более Юрка и сам не прочь в Ленкины руки упасть. И вообще. Чего зря вперед заглядывать? Нам с тобой на данный момент с программой-минимум надо справиться – с Юркиным днем рождения. А дальше – поживем – увидим.

* * *