Изнанка (СИ)

А в жаркий полдень его догнал флаер со значком Управления колонии на боку. Значок этот был вписан в мохнатую альвеймскую звезду, и Эрчер поморщился, вытирая волосы. Он только что искупался в ледянящей горной речке и чувствовал себя преотлично. Пока проклятый флаер все настроение не испортил.

— Как вы меня нашли? — спросил он у выскочившего из флаера коменданта.

— Позаимствовал сканер у спасателей, — нервно хохотнул тот.

Эрчер болезненно скривился, вспомнив вдруг сцену, свидетелем которой довелось стать коменданту. Щеки залил лихорадочный жар, а ясный день на мгновение потемнел, словно Эрчер снова оказался на коленях в раздолбанной кабинке туалета, отсасывающий у альвеймского офицера. И увидел круглые от шока глаза вошедшего коменданта.

Он поспешно оделся, ему хотелось сказать, что он не знал, что Рик на самом деле Рихард и враг, а когда узнал, то так все сложилось, тот запутал его своей ложью… Но комендант молчал и странно мялся, а самому начинать такой дурацкий разговор было неуместно. Поэтому он вскинул на плечи рюкзак с ружьем и, коротко кивнув на прощанье, ушел.

— Эрчер! Постойте, вернитесь.

Он ускорил шаг и услышал, что комендант за ним гонится. Что за навязчивость.

— Оставьте меня в покое, — процедил он, резко развернувшись.

— Послушайте, Эрчер, я хотел просить вас вернутся в колонию.

— Зачем?

— Ваше знакомство с… То, что Рик оказался офицером разведки, он может помочь, вы же можете его… попросить за арестованных.

— Я не знал, что он разведчик, — с трудом выговорил Эрчер. — И не хочу ничего знать.

— Неужели вам все равно, что станет с нашими людьми?

— Неужели вы не понимаете, что колонии больше нет, а осталось лишь поселение при военной базе с выпивкой и шлюхами? Не понимаете, что они с нами делают? — он прикрыл глаза, пытаясь справится с внезапно вспыхнувшей злостью. — Если хотите спасти людей, посоветуйте им бежать из города и жить в дикости. Вдруг поможет.

— Не надо рассказывать мне то, что я и так знаю, — вспыхнул в ответ комендант, в последнее время им слишком часто приходилось сдерживаться, и стало так трудно не переходить грань вежливости.

— Прекрасно, тогда прощайте.

— Вы помните рассказы хасефейцев? А второго сына Риты? — сказал комендант ему вслед. — Неужели он не стоит даже попытки вашего разговора с Риком?

Уже во флаере Эрчер сказал:

— Его зовут Рихард, не Рик.

— Простите меня, Эрчер, я понимаю, насколько это унизительно, — пробормотал комендант, он был умным человеком, а потому не позволял себе самообмана. И всегда извинялся именно за то, чем действительно ранил.

“Немилосердная честность”, говорили про таких на Лонгдале, их прародине.

— Идите в жопу со своим пониманием, — Эрчер уставился вниз, на сверкающую водопадами и речками долину.

***

Эрчер посмотрел на очередных альвингов, выходящих из дверей управления. Опять не то. Комендант сказал, что Рихард сегодня там, даже предложил проводить. Но Эрчер предпочел дожидаться, сидя на бортике фонтана. Воду в фонтане почему-то выключили, и на дне валялись монетки, упавшие листья и даже неведомо как там заведшаяся рыбка, теперь дохлая.

Рихард появился только ближе к вечеру, он весело улыбался, идя рядом с болтающим приятелем. Эрчер поднялся и замер, не в силах заставить себя подойти. Но Рихард заметил его сам, и его улыбка стала натянутой.

— Эрчер.

— Рихард, я хотел… — он помнил, что хотел сказать дальше, про арестантов, но не знал — как.

— Я ждал тебя вчера, — Рихард подался чуть вперед, синие его глаза гневно сверкнули. — Но ты не соизволил прийти.

— Мне надо было подумать, — Эрчер медленно вдохнул и выдохнул, все это было одновременно пошло, мучительно и тоскливо.

— И что же ты придумал?

— Ничего, — Эрчер опустился обратно на бортик и закрыл лицо ладонями. Вот бы все сейчас закончилось. Навсегда.

Рихард положил руку ему на плечо, от нее распространялся медленный жар.

— Тогда пойдем к тебе.

И Эрчер почувствовал смутную благодарность к этому чужому теперь альвингу. Что-то осталось в нем от того, выдуманного им Рика: он все так же чувствовал, когда надо было молчать и что говорить.

В доме Рихард сразу прижал его к стене, принялся целовать в лицо и шею, коротко и жадно, словно собирался прямо в коридоре выебать. Эрчеру было в общем-то все равно — где, он откинулся и позволил себя раздеть, а потом поставить на четвереньки. Ковер в прихожей был мягкий, из черного грифоньего меха, Эрчер уткнулся в него лбом и решил напомнить Рихарду про арестантов перед уходом. В заднице разгоралось привычное томление и жар, а когда Рихард вдруг остановился и принялся аккуратно там все растягивать, добавляя к члену пальцы, то Эрчер задохнулся от этих почти болезненных, тянущих ощущений. Все тело покрылось с ног до головы мурашками, шерстинки мучительно щекотали ставшую гиперчувствительной кожу. Эрчер содрогнулся и залил мех под собой спермой.