Изнанка желаний

Я завертел головой, соображая, про какую именно лампу говорила девушка. Они в гримёрке стояли на каждом шагу, размещаясь так, чтобы выжечь малейший намёк на тёмные участки. Моё появление подпортило идиллию, привнесло лишний объект, который отбрасывал тень.

В глазах вдруг помутнело. Лоб сдавило тугой опоясывающей болью. Я на мгновение почувствовал, что нахожусь не в помещении питерского рекламного агентства, а где-то… Где-то. В бездонной пустоте тьмы, лишённый материальности, эмоций и воли — сгусток беспомощного, вялого сознания, который стремилось поглотить враждебное окружение.

— Скорее! — прошипела девчушка, и я очнулся. Обнаружил, что на потолке висит гигантский светильник, и шагнул под него.

— Руки расставь… Ноги… Отринь её. Прогони. Чистота — это ответ.

Осознав, что всё это всерьёз и рядом сидит сумасшедшая, я почему-то успокоился. Не более странная ситуация, чем те, в которые в уже попадал за последние дни. Я встал так, чтобы меня со всех сторон омывал свет ламп — в довольно нелепой позе.

Но я остался жив. Есть ли поза, за которую можно умереть?

— Хорошо. Умница, — успокаиваясь, произнесла Дарья.

Вживую она выглядела ещё красивее, чем на постере. Он не передавал и малой доли миниатюрности и хрупкой грации, которые подчёркивались живой мимикой. К тому же, когда она убедилась, что я больше не несу угрозы отбросить тень, то помешательство на её лице уступило место рассеянно-добродушному выражению. Даже слегка игривому.

А оно отлично сочеталось с тем, что на девчушке из одежды были только лифчик и кружевные трусики. Тонкий халат смятой медузой лежал на большом столе. Зеркала над ним не висела. И вообще в гримёрке не было зеркал.

Весьма странное обстоятельство. Но не более странное, чем то, что я вывалился к полуголому подростку буквально из чистого воздуха.

Некоторое время мы разглядывали друг друга. Дарья — железобетонно-спокойная, словно и не было истерики; я — всё более краснеющий, потому что девушка была невероятно привлекательна, как и все волшебницы. Будто кто-то случайно оживил совершенную скульптуру. И теперь эта скульптура сидела в неприличной позе, широко расставив ноги и раскинув руки, чтобы помочь свету прогнать тени. Ангел, спустившийся с небес, дабы осветить… освятить?.. собой грешную землю.

Мысли совсем взбесились, так что я перевёл взгляд с волшебницы на стену за ней. Сглотнул, понадеявшись, что она не заметит.

— Начнём с начала. Здравствуйте, — сказала она очаровательно-грубоватым голоском и слегка наклонила голову, отмечая новую веху нашей идиотской встречи, — Ну что же вы молчите?

— Здравствуйте… Да можно на ты.

— Можно? А если мне страшно? Заметьте, не я ворвалась к вам, пока вы желали побыть в одиночестве, — и она рассмеялась.

— Не слишком громко? Охранники услышат?

— Они вышколены и знают, что заходить сюда не стоит. Чем выгодно отличаются от?..

— Александр.

— Саша, значит, — она попробовала имя на вкус. Мне понравилось, как бархатно оно звучало на её прелестных губах. Странный у неё всё-таки вид: едва прикрытая девушка, которая сидит, раскинувшись, как старик в публичной бане.

Твою-то мать, я снова на неё пялюсь!

— Я могу… ну, превратиться? — спросил я у Дарьи, которая смотрела на мои муки с ленивой благосклонностью.

— Если вас это больше устраивает.

Вообще-то, не устраивало, но практически полная нагота волшебницы действовала на мужское тело столь угнетающе, что я предпочёл ухватиться за альтернативу. Иначе толкового диалога просто не получится.

После произнесения усечённой формулы я поменяла позу. Одежда свисала с женской фигуры, что рождало кое-где тени. Это взбудоражило Дарью.

А меня взбудоражило то, что в моей оценке девушки ничего не поменялось. Я облизала пересохшие губы и поменяла позу, прогоняя тени. Как же она хороша… Добавить заострённые уши, и выйдет первостатейная эльфийка.

Ну хоть моих склонностей магии из меня не выбить.

— Ваше внимание льстит, но я всё ещё жду объяснений.

— А?

— Да не отворачивайтесь! Вы же, случаем, не противница маленьких радостей жизни? Между прочим, Петербург — это русская колыбель прогресса в этой области. Я говорю, естественно, о Смольном. О периоде, когда существовал институт благородных девиц. Кто может сказать, чем после отбоя занимались юные создания? Смирно посапывали в постелях? Развлекались сплетнями, трепотнёй ни о чём? А может, набравшись храбрости, просили соседку подсобить — научить целоваться, чтобы не было стыдно перед будущим мужем? А от поцелуев их могло увести к объятиям, массажу тела, чтобы разогнать застоявшуюся кровь… Да и условия у них были спартанские: чтобы будущие матери закалялись, помещения особо не прогревали. Кто осудит за то, что соседки в поисках тепла спали в одной кровати? В общем, случались невинные девичьи шалости. Мимолётные увлечения, которые не вырывались за пределы скромной комнатушки.

Вот чего-чего, а исторической лекции на тему девичьей любви я никак не ожидала. Оттого растерянно молчала; цель визита отдалялась всё дальше и дальше.

Но рассуждения Дарьи хотя бы оторвали меня от созерцания её полуголого тела. И на том спасибо.