Изо всех сил

– Ладно, я буду сейчас говорить тебе ласковые слова, – горячо шепчет в мое ухо Лара. – Хочешь, Штоли?..

Она щекочет меня. Наша возня оканчивается тем, что я шлепаюсь на пол.

– Все, хватит. Пошли на кухню. Мне нужно отодвинуть холодильник.

Моя жена немного помещена на чистоте и если она моет пол, то она моет его везде. Я рассматриваю смеющееся лицо Лары… Не верится, что совсем недавно она сердилась на меня.

Лара говорит:

– Давай-давай, Штоли, вставай!

Сегодня суббота… Ни черта не хочется делать. Ведь я донельзя выматываюсь на работе за неделю.

Когда на кухне мы пытаемся отодвинуть холодильник, Лара командует:

– Ой, не мешай мне!..

Фактически она пытается справиться с холодильником в одиночку.

– Ты лучше вот тут придержи… Теперь тут чуть-чуть… Все!

Я спрашиваю:

– Радость моя, ты зачем меня с дивана подняла?

– Лучше скажи, что с пола. И как это зачем? – весело возмущается Лара. – Завтракать пора!..

…На следующее утро я просыпаюсь как от сильного толчка. Идиотская работа!.. Нервы совсем расходились.

На улице идет снег… Я смотрю на снег и ни о чем не думаю. Просто смотрю и все…

К моему носу вдруг прикасается палец Лары. Я снова невольно вздрагиваю.

Лара тихо спрашивает:

– Думаешь, Штоли?..

У нее было удивительно чистый и смеющийся взгляд. Если бы не Лара, я проводил выходные дома: ел, спал и тупо глазел в телевизор… Но сегодня мы едем в Покровский монастырь.

Нам немножко не везет – автобус безнадежно глохнет в трех километрах от обители. Лара идет впереди.

Она часто оглядывается и передразнивает меня:

– Скрип-скрип, скрип-скрип!.. Старый вояка-барон возвращается домой. Не отставай, Штоли!..

Семь лет назад мне ампутировали левую ступню и половину разорванного осколками гранаты легкого. После операции профессор Николай Федорович Гайдуков сказал: «Ладно, кости целы – а мясо нарастет». Ожег двадцати процентов тела и еще три крошечных осколка в кишечнике он посчитал «элементарной мелочью»…

В этом году удивительно красивая зима. Я невольно любуюсь сказочным лесом. Скрип-скрип, скрип-скрип… У меня не очень хороший протез. Потому что на хороший у нас пока нет денег.

– Давай, барон, давай! – весело командует Лара. – Ужо до темноты не управимся!..

Я хорошо помню, что тогда, в госпитале, профессор Гайдуков терпеть не мог мою жену именно за ее веселость. Он называл Лару «Гламурной Куколкой». Это недоброжелательное отношение сыграло большую роль – весь больничный персонал также недоверчиво косился на Лару. Я слышал, как толстая медсестра Оля как-то раз сказала о моей жене: «Какая же она бойкая и красивая, эта стервочка!»

Лара любит модно одеваться. У нее эффектная фигура и раскованное поведение.

Шестилетний Миша Егоров – Рядовой Мышка – окрестил мою жену «Леактивной Ралой». Он часто ждал ее в коридоре возле моей палаты. Малыш робко улыбался ей и, казалось, чего-то ждал…

Семья Мишки-Мышки погибла, когда отец вез ее из аэропорта в свой военный городок. Они попали в засаду и их расстреляли в упор. Рядовой Мышка выжил чудом. Малыш прижился в больнице, потому что профессор Гайдуков решил, что ему будет лучше в госпитале, чем в детском доме.

Лара сказала мне и Мышке:

– У барона Штоли нет левой задней лапы, а у Мышки – правой. Но Мышка уже хромает по коридору, а лодырь Штоли валяется на кровати как барон.

Проходившая мимо медсестра Оля оглянулась и громко сказала Ларе:

– Как ты может смеяться над больными? У вас совсем нет совести!

Дело было даже не столько в насмешливых словах Лары, сколько в вызывающе веселом тоне, с которым они были сказаны.

Лара быстро ответила:

– А пошла бы ты, коза пуховая!

Это была единственная грубость Лары, но больше ее никто не трогал…

К моей жене хорошо относился только священник отец Андрей. Наши койки стояли рядом. Никто не знал, почему пожилой священник оказался в военном госпитале. Но, может быть, потому что бывших военных не бывает?..

Каждый день к отцу Андрею приходило множество людей. Врачи терпели это массовое паломничество только потому, что старый священник пользовался гораздо большим авторитетом, чем профессор Гайдуков. Все видели, что профессор явно смущается своего пациента. А однажды я услышал реплику отца Андрея, обращенную к профессору: «…Иди ты на фиг со своими процедурами, Коля! Мне уже семьдесят пять. Сколько Бог даст, столько еще и протяну…»

Сам профессор Гайдуков – убежденный атеист. Это я знаю точно, потому что и у него есть свой маленький бог – скальпель.

Среди посещавших отца Андрея особенно выделялась молодая женщина в черном платке, со строгим лицом на котором тускло светились неподвижные, почти плачущие глаза. Племянницу отца Андрея звали Софья. Она задерживалась в палате дольше остальных. Иногда она выпрашивала у старшей медсестры Натальи Александровны какую-нибудь работу и мыла в коридоре полы.

– А я что могу сделать? – краснея, оправдывалась потом Наталья Александровна перед профессором Гайдуковым. – Матушка Софья не отстает!..

Скрип-скрип, скрип-скрип…

Я люблю смотреть на зимний лес. Правда, в нем столько же белого, как и в больнице. Или даже больше?..

Лара часто приносила отцу Андрею клубничное варенье.