Изобилие (сборник)

Людей перед посольством оказалось уже далеко не пятьсот человек, а все тысячи полторы. В основном молодежь и пенсионеры. Толпа беспрерывно гудела, часто взрывалась дружным скандированием: «Ю-го-слави-я!», «Янки, гоу хоум!» Люди помахивали красными, трехцветными российскими и югославскими, андреевскими, синими элдэпээровскими флагами, трясли плакатишками, наскоро изготовленными из настенных календарей.

Рота Толокнова растянулась цепью по обочине Девятинского переулка у соединения его с Новинским бульваром, спиной к посольству и лицом к напирающей, льющейся из подземного перехода подмоге пикетчикам. Их приказано было не пропускать: толпа и так уже слишком велика, а страсти накаляются.

Пацаны – курсанты милицейской школы – несли железные ограждения, устанавливали вдоль тротуара.

– Закрыт проход, закрыт! Всё! Назад давай! – закричал Толокнов, оттесняя людей. – Наза-ад!

Моментом пропали вчерашние и утренние мысли, теперь в голове только служба, исполнение приказа, решение поставленной задачи: не допустить новой волны пикетчиков к посольству, пресекать проявления вандализма и экстремизма.

На секунду Толокнова привели в замешательство появившиеся в толпе белые халаты и шапочки каких-то студентов-медиков – среди них могла оказаться, не дай бог, и его дочь Марина; но это только на секунду.

И Николай Сергеевич угрожающе рычал особенно бойким, явно подпившим ребятам, которые хотели прорвать оцепление:

– Не лезь! Кому тут непонятно?! Назад, говорю!..

Слева от него работал прапорщик Чепурнин.

Вот потащили вниз по Девятинскому первых задержанных, тех, кто после запрета кидал в здание предметы; уже двигали пикетчиков на проезжую часть Новинского бульвара, расширяя пространство между толпой и посольством.

Николай Сергеевич чувствует привычную враждебность к толпе и ее ответную враждебность. Он готов к столкновению с ней, к борьбе. И когда рядом с ним какой-то парнишка поджог самодельный, намалеванный на простыне американский флаг и стал им размахивать, Толокнов подскочил к нарушителю, повалил на асфальт. Отшвырнул горящую тряпку, заломил ему руку. Поднял и повел к дежурящему неподалеку «ГАЗу» с вместительной будкой.

1999 г.

Пакет с картинкой

1

Как все жуткое и необъяснимое, это началось резко, сразу, внезапно, словно чьи-то крепкие руки схватили меня, куда-то поволокли, и понятно, что уже не отпустят, не бросят, что сопротивляться бесполезно.

У меня были две обязанности по дому: выносить мусор и покупать хлеб. Ведро в тумбочке под кухонной раковиной должно быть пустым и чистым, а в хлебнице должны лежать свежий батон и буханка дарницкого.

В тот день я, как всегда после уроков, зашел в наш гастроном и купил хлеб. Купил и обычный целлофановый пакет. Помню, что еще поругал себя, что не взял утром пакет из дома.

Дома я выложил покупки из пакета, а его повесил на крючок, где обычно висели пакеты, старенькая авоська, а рядом с ними полотенца для рук и посуды. И, вешая пакет, я мельком посмотрел на картинку на нем. На первый взгляд картинка обычная, с обеих сторон одинаковая. Изображена была женщина, не очень молодая, но симпатичная женщина с крашенными в нежный желтый цвет волосами. На женщине легкое фиолетовое платье, открывающее руки, ноги, грудь; оно больше похоже на кусок ткани, чем на настоящее платье. Женщина сидит на деревянной пятнистой лошадке, в руках два бокала с золотистым вином; она смеется. Белые крупные зубы, не по годам пухлое, гладкое личико. Ярко-черные глаза игриво прищурены. Симпатичная, обаятельная, но, в общем, обыкновенная натурщица для такого рода снимков – для плакатов, рекламок, журнальчиков, какие продаются у нас у входа в метро. А рядом – мужчина в белой рубашке с бабочкой, этакий ловелас итальянского типа. Волосы до плеч, недельная щетина, сдержанная улыбка. Он что-то такое сказал женщине, она засмеялась.

2

Я аккуратный и ответственный человек. Я не заигрываюсь, как большинство моих сверстников, допоздна, не курю, не прогуливаю уроки; у меня есть подруга, Алена, умная и милая девочка. Мы проводим время у нее или у меня дома, иногда ходим в кино или на спектакли либо просто гуляем. Учусь я ровно, без особых провалов, но и без взлетов, по гуманитарным предметам у меня в основном пятерки, а по математическим, по физике, химии – твердые четверки.

Был вечер. Я сидел за столом, готовил домашние задания. Мягкий свет настольной лампы настраивал на спокойствие и размеренность; день позади был хороший, спокойный. После школы мы с Аленой часа два гуляли по парку, разговаривали о недавно прочитанных книгах, она собирала красивые листочки с облетающих деревьев, я помогал ей. Потом проводил ее, вернулся домой. Поиграл на компьютере в «Цивилизацию». Поужинал с родителями, потом они стали смотреть телевизор, а я сел за уроки.

Начал со сложного – с физики. На дом задали семнадцатый параграф: «Инерция».