Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

Поскольку Россия до сих пор толком не осознала своих природных возможностей, которые готовы к использованию и будут востребованы, а Польши более нет, а жители европейской Турции никогда не могли и не смогут приобрести определенный национальный характер, вполне уместно опустить здесь их описание [810].

Цель Канта в этом отрывке — исключить из рассмотрения всю Восточную Европу, но для этого ему потребовалось исключить из рассмотрения каждую из трех ее частей по отдельности — Россию, Польшу («которой более нет») и европейскую Турцию.

Гегель проделывает ту же операцию в «Лекциях по философии истории», основанных на берлинских лекциях 1820 года; однако, подобно Гердеру, он говорит о концептуальной общности славян. Они упоминаются в его лекции о варварах древности: «Сейчас на Востоке Европы ( im Osten von Europa) мы видим и великую славянскую нацию». Тождество Восточной Европы и славян было уже аксиомой, хотя Гегель и упоминает о существовании мадьяр, болгар, сербов и албанцев — «потомков варваров», имеющих «азиатское происхождение». Он признает, что народы Восточной Европы сыграли свою роль посредников в «борьбе между христианской Европой и нехристианской Азией». Вообще, он допускал, что «часть славян подчинилась ( erobert) западному разуму», однако в целом его вердикт был отрицательным:

Тем не менее мы оставим эту огромную массу вне нашего внимания, так как она до сих пор не выступила как самостоятельная сила среди множества форм разума. Нас здесь не заботит, случится ли это в будущем, так как в истории мы имеем дело с прошлым [811].

Отказываясь размышлять о будущем славян, Гегель имел в виду Гердера и его пророчество. Расхождения между Гегелем и Гердером, разделенными одним поколением, поразительны. Хотя Гегель полностью принимает научную классификацию славян, созданную Гердером, его нисколько не интересуют призывы последнего к изучению их песен и саг. С другой стороны, отношение Гердера к славянам как прежде всего объекту фольклорных исследований помогло утвердить философскую традицию, которая и позволила Гегелю исключить их из исторического рассмотрения.

«Нравы морлахов»

Пейсоннель заявлял, что обнаружил в Причерноморье «следы» скифских племен, то есть гуннов, аваров и болгар. Гердер считал, что в Европе можно обнаружить варварские «осколки», сохранившие их древние обычаи. В 1770 году в Восточную Европу из Венеции отправилась международная научная экспедиция с целью изучения Далмации, Адриатического побережья современной Югославии. Одной из ее исследовательских задач было антропологическое изучение морлахов ( Morlachsили Morlacchi), народа, считавшегося реликтом древнего варварства в Европе XVIII века. Терминами «морлахи» и «влахи», иногда взаимозаменяемыми, обозначали один и тот же народ, разбросанный по Юго-Восточной Европе; его происхождение и этническая принадлежность были неясны и осложнялись разнообразными славянскими и романскими родственными связями. В XVIII веке морлахи Далмации приобрели особенную таинственность, как совершенные варвары, расположенные при этом совсем близко от Западной Европы, и экспедиция 1770 года принесла им широкую известность в последующее десятилетие. Аббат Альберто Фортис, просвещенный итальянский священник и ученый, принимал участие в этой экспедиции и в 1774 году в Венеции опубликовал отчет под названием «Путешествия в Далмацию. Касательно общих наблюдений над естественной историей этой страны и соседствующих островов; природные плоды, ремесла, нравы и обычаи жителей». Этими жителями и были морлахи, и именно их описание принесло успех книге Фортиса, быстро переведенной с итальянского на английский, французский и немецкий языки. Книга посвящалась лорду Бьюту, бывшему премьер-министру Англии и патрону экспедиции. Очерчивая культурную географию своих путешествий, Фортис писал: «Именно ученая любознательность и щедрость Вашей Светлости, столь известные в образованной части Европы, впервые подтолкнули меня к путешествию через Адриатику» [812]. «Образованные части Европы» по умолчанию включали и Италию Фортиса, и Англию Бьюта; Адриатика же обозначала границу, отделяющую их от менее развитых, менее образованных частей. По ту сторону этой границы Фортис обнаружил морлахов.