Изобретение прав человека: история

Однако за отмену рабства и предоставление прав свободным черным и мулатам пришлось побороться. В новом Национальном собрании аболиционисты находились в меньшинстве – тех, кто боялся противодействовать рабовладельческой системе и притоку несметных богатств, которые она приносила Франции, было гораздо больше. Белым плантаторам и торговцам из портовых городов на побережье Атлантики, как правило, удавалось изображать «Друзей чернокожих» фанатиками, стремящимися поднять рабов на восстание. 8 марта 1790 года депутаты приняли декрет, согласно которому Конституция, а следовательно, и Декларация прав человека и гражданина на колонии больше не распространялись. Представитель Комитета по делам колоний Антуан Барнав так объяснял решение депутатов: «полное и повсеместное применение общих принципов [в колониях] невозможно… по нашему мнению, разница в географическом положении, нравах и обычаях, климатических условиях и продуктах диктует иные законы». Декрет также объявлял незаконным подстрекательство к мятежам в колониях[178].

Несмотря на это поражение, обсуждение вопроса о равноправии неумолимо захватило все слои колониального общества. Оно началось на самом верху социальной лестницы с белых плантаторов самой крупной и богатой колонии – Сан-Доминго (ныне Гаити). В середине 1788 года они потребовали реформы колониальной торговли и возможности собственного представительства в Генеральных Штатах следующего созыва. Некоторое время спустя они пригрозили потребовать независимость, как Северная Америка, если правительство страны попытается нарушить сложившуюся рабовладельческую систему. С другой стороны, белые из низших классов ожидали, что революция во Франции выровняет их положение по отношению к более богатым собратьям, не желавшим делить политическую власть с простыми ремесленниками и лавочниками.

Еще большую опасность для сохранения статус-кво представляло нарастающее недовольство свободных черных и мулатов. Согласно королевскому декрету, они были лишены права заниматься большинством профессий и даже брать себе имена белых родственников; тем не менее свободным цветным принадлежала значительная собственность: например, треть плантаций и четверть всех рабов на Сан-Доминго. Они добивались равного отношения к себе по сравнению с белыми, даже несмотря на то что, по сути, речь шла о поддержке рабовладельческой системы. Венсан Оже, один из делегатов, представлявших свободных цветных в Париже в 1789 году, постарался склонить белых плантаторов на свою сторону, делая особый акцент на их общих, как владельцев плантаций, интересах: «Мы дождемся, что потекут реки крови, наши земли завоюют, фабрики разрушат, а дома сожгут… рабы поднимут знамя борьбы». Он предлагал предоставить равные права таким же свободным цветным, как он сам, которые впоследствии помогут сдерживать рабов, по крайней мере некоторое время. Когда все попытки найти понимание у белых плантаторов и «Друзей чернокожих» провалились, Оже вернулся на Сан-Доминго и осенью 1790 года поднял восстание свободных цветных. Его подавили, а самого Венсана колесовали[179].

Однако борьба за равноправие свободных цветных на этом не закончилась. В Париже благодаря активным выступлениям «Друзей чернокожих» в мае 1791 года был принят декрет, наделивший политическими правами всех цветных, рожденных от свободных родителей. После восстания невольников Сан-Доминго в августе 1791 года депутаты его отменили и в апреле 1792 года приняли другой, гарантирующий бо́льшие послабления. Растерянность депутатов неудивительна – ситуация на местах, в колониях, могла бы поставить в тупик любого. К восстанию рабов, начавшемуся в середине августа 1791 года, к концу месяца присоединились десять тысяч сторонников – их число продолжало стремительно расти. Вооруженные отряды невольников убивали белых, жгли поместья и поля сахарного тростника. Плантаторы незамедлительно обвинили в происходящем «Друзей чернокожих» с их «банальностями о правах человека»[180].