Изобретение велосипеда

Глядя в самолётное окно, Гектор удивился, до чего же странно ведут себя деревья в симферопольском аэропорту. Они словно наклонили зелёные головы и к чему-то прислушивались. Аэропорт казался вымершим. И только, ступив на трап, Гектор понял, в чём дело. По аэропорту гулял ветер. Гектор ни разу в жизни не сталкивался с таким ветром — злым, горячим, сильным. Ветер ударил в лицо бензином, разогретыми самолётными моторами, остывающими шасси, горелой травой. Волосы у девушки, идущей впереди, сначала испуганно забились на ветру, потом перелетели дружно на одну сторону и встали параллельно плечам. Однако в стороне у пивного ларька, хорошо защищённого мохнатыми кустами, ветра не чувствовалось. Гектор поставил чемодан на землю и вздохнул. Рядом с ларьком на фанерном щите была изображена карта местных авиалиний Крыма. Гектор отыскал Керчь и отметил, что это совсем не близко. Из Симферополя в Керчь летали самолёты Ан-2. Ближайший самолёт отправлялся туда завтра вечером. Ветер и не думал прекращаться. Птицами взмывали в воздух газеты. Рядом Гектор обнаружил другой щит — на этот раз с картой морского сообщения Крыма. В Керчь можно было уплыть на корабле, но для этого, как минимум, нужно было попасть на пристань. Гектор пошёл в троллейбусную кассу и узнал, что через пятнадцать минут уходит троллейбус в Ялту.

…Пока было светло, Гектор смотрел в окно на незнакомые деревья, похожие на огромные еловые шишки, на солнце, которое, как красный воздушный шар, летало над пологими горами. Потом стало темно, троллейбус помчался по горной дороге, запахло морем. «Фрунзенская, Алушта, Массандра, Гурзуф, Ботанический сад…» — Гектор слышал эти названия сквозь сон, а когда открывал глаза, видел белые каменные стены вокруг дороги, редкие фонари, фары встречных машин, чёрную зелень вокруг. Снились Гектору ветер и Алина Дивина, целующая его в губы.

Татьяна Михайловна Садофьева сидела одна в большой комнате с окнами на вечерний притихший Невский. Перед ней на столе стояла бутылка шампанского, торт и коробка шоколадных конфет. На кухне тоненько свистел чайник. Татьяна Михайловна Садофьева справляла своё сорокалетие. Часы в прихожей пробили восемь. В восемь часов в Хотилово закрывается почта. Значит, муж не сможет позвонить. Оставалась, правда, надежда на телеграмму, но Татьяна Михайловна не помнила случая, чтобы муж прислал ей к дню рождения поздравительную телеграмму. Почему же он должен делать исключение сегодня?

Тяжело в собственный день рождения сидеть в одиночестве в пустой квартире и слушать, как наверху сосед Юрка Тельманов играет вальс «Прощание славянки». Татьяна Михайловна вспомнила, что последний раз Юрка играл этот вальс, когда его забирали в армию. Что они там вытворяли наверху! Потом Татьяна Михайловна вернулась мыслями в Пушкинский Дом. Сослуживцы подарили ей красивую авторучку с золотым пером, букет роз и пожелали весёлого дня рождения. Конечно, можно было пригласить сослуживцев домой, но, признаться, обстановка в Пушкинском Доме мало напоминала рабочую. Не видела Татьяна Михайловна разницы, где общаться с сослуживцами — на работе или дома. Недавно Татьяна Михайловна защитила кандидатскую диссертацию о Тютчеве. «Надо же, — сказал ей после банкета муж. — А я-то думал, что о Тютчеве всё давно известно… Докторскую тоже будешь защищать о Тютчеве?» «Докторскую я буду защищать о тебе! — усмехнулась Татьяна Михайловна. — Подумаешь, Тютчев…» «А что твой начальник? — спросил Александр Петрович. — Почему не пришёл на банкет?» «Он уже месяц лежит в больнице, — ответила Татьяна Михайловна. — У него инсульт…»

Теперь Татьяна Михайловна получала на пятнадцать рублей больше и перешла в маленький отдельный кабинетик — сумрачный, с серыми потрескавшимися стенами, смотрящий мутным единственным окном в чахлый сквер, где зевали и шевелили спицами старухи. Почётное место в этом кабинетике занимала кофеварка. Она стояла в стеклянном шкафу, окружённая книжками старых и современных поэтов.