Изоляция

— Послушай, отец, — я начал снова, и затихли не только мужики и звенящие на их фоне бабы, по мистическому совпадению даже собаки прекратили лай. — Прежде чем тут что-нибудь произойдет, я хочу прояснить для тебя и твоего окружения некоторые очень важные моменты. То, что у вас есть, нам нужно позарез. — «Ага, позарезище, — вторит мое саркастическое эго. — Еще коль бы знать, о чем речь…» — Поверь, если бы можно было избежать этой балайды с тобой и твоими родственниками, мы бы здесь не стояли. Но эта вещь нам нужна настолько, что мы готовы на крайний риск. Мы знали, на что шли, задолго до того, как спуститься с холма. И были готовы к любой развязке. Но прежде, чем мы тут с вами начнем выяснялово, подумай о наших с тобой преимуществах. У нас автоматы и гранаты, — «Откуда гранаты?» — тут же спрашивает эго, — у вас ружья. У нас бойцы из горячих точек, — киваю на Трофимова, — у тебя фермеры. То, что нас семерых объединяет, едва можно назвать общим бизнесом, за твоей же спиной — родня. Если из нас семерых умрут шестеро, тот, кто останется, уйдет отсюда с легкой душой. Если же погибнут твои дети, кто позаботится о женщинах? Неужто сам возьмешь в руки ствол? Этого всего можно избежать одним простым способом: дать нам войти. Просто позвольте нам войти в бункер, за что мы вам можем заплатить патронами. Я считаю, это справедливо. Подумай об этом.

Старик, все это время слушавший меня очень внимательно и даже не моргая, подумал совсем недолго.

— Ты говоришь так, будто знаешь, что в бункере что-то еще для тебя осталось, — дребезжащим голосом сказал он и вопросительно поднял правую бровь. — Лакомый кусочек, он интересовал многих. Здесь когда-то был секретный командный пункт… — я почувствовал, как при этих словах напряглась Ольга, будто в «замри!» сыграла. — Чем он управлял в сизые времена, только Богу одному известно, но факт в том, что его давно нет. Вместе с распадом Союза тут всему пришла хана. Не знаешь разве? Вход мы распечатали, думали чего полезного сыскать, а только не нашли ни хрена. Железяки и бумага…

Ольга. Ее просто прошибала дрожь от напряжения, я чувствовал это так, будто в кармане жужжал на виброзвонке мобильник. Ее ставка, равно как и ставки остальных, может оказаться проигрышной.

— Ответь, что именно тебя интересует? — продолжал старик. — Микросхемы и старые советские пульты управлений? Так ими играют мои внуки. Что же там тебе нужно? Мы не можем говорить о чем-либо еще, пока не будем знать, что конкретно вы ищете. Это вопрос нашей безопасности, кто бы вы там ни были.

— Вы открыли все двери? — спросила Ольга на удивление стоическим голосом, хоть было заметно, что нервишки у нее здорово поднатянулись.

— Да, милая, — старик хитро улыбнулся. — Кроме тех, на которых нарисованы черные пропеллеры в желтых кружочках. Знаешь, что они значат?

То, как Ольга внутренне вздохнула с облегчением, почувствовали мы все. Я с Чириком и младшими «догами», честно говоря, мало что понимали, но старались играть на одной волне. Будто бы — да, фуф, пронесло. Молодец, дедуля, не лезь к дверям с «пропеллерами».

— Это эмблема радиационного излучения, — объяснил старик, не дождавшись ответа. — И ты уж, мил-дева, прости, но туда я не пущу никого. Будь ты даже королевой Британии. Нам тут апреля восемьдесят шесть не надо.

— Отец, ну ты же сам сказал, что с развала Союза тут все разбазарили, — говорю. — Неужели и вправду думаешь, что там осталась ядерная ракета?

— А чего мне думать, милок? Вот это видел? — Один из неумытых чурбанов что-то передал старику. Счетчик Гейгера, старый такой, коричневый, мать бы его. — Он начинает болтать о чем-то своем возле той двери. Знаешь, как он говорит? Тикает, как часики. Чепуху, конечно, показывает, но все ж. Не на мешок половы по ту сторону он реагирует, согласен? Так что извини, но я буду вынужден отказать.

— Нам очень нужно туда попасть, — словно заклинание, не сводя глаз с виртуальной точки между глаз старика, произнесла Ольга.

— Мне тоже кой-чо, может, от тебя нужно, — ухмыляясь, пробасил молодой краснощекий. — Дашь, а?

— Эй, прикрой-ка пасть! — Я тычу в наглеца указательным пальцем. — А то я тебе дам, не донесешь.

Ох, я бы врезал ему сейчас, не разделяй нас эти армейские ворота. Зубы по плацу растерял бы, говнюк. Ответили мне, как и положено своре деревенских псов, — лаем и такими лицами, будто если б не цепь, сдерживающая ворота, то они бы меня как тузик грелку.

А я и сам уподобился дворняге, давай лаять в ответ. Глядишь, другого замеса и не надо, чтоб нам тут войну развернуть. Но они за стволы не спешат хвататься (все ж подействовала моя речь), да и я единственное средство поддержания правоты пока придержу.

— У вас осталось меньше одной минуты, прежде чем один из вас умрет, — сказал кто-то за нашими спинами, и мы умолкли одновременно.

Этот голос, безусловно, был мне знаком. Я знал, кому он принадлежит, еще до того, как оглянулся. Рад был, конечно, такому неожиданному козырю в рукаве, но все ж в голове сразу образовалось несколько сотен вопросов. Неужто нарушил свой нейтралитет? Ради чего, Призрак?