Изолированный стаб

Во всей этой суете очень помогло, что нео немного говорили на русском. Зачем им русский? А незачем обычному новому человеку русский. Нео и не знали о том, что такой язык есть. Недоросли были моими крестниками. Это всё в продолжение темы большой мексиканской семьи из американской мыльной оперы. Привозя детей ко мне, новые люди разумно предполагали, что автоматический переводчик может не дать возможность зацепиться за энергетику неперерождения, и поэтому всех детей, которых собирались привести ко мне, они учили русскому. Конечно, минимально, на уровне: «Конфетку на, конфетку дай. Вот ыз ё нэйм? Майн нэйм ыз Маша». Всё очень примитивно, сотни три-четыре слов, самые-самые примитивные фразы, кто они, чего они, есть, пить, спать, смотри туда-сюда.

Собственно говоря, это просто чудо, что не вышла из строя вообще вся электроника. Когда мы попали в черноту, всё, что было более-менее сложное, разломалось в куски. Остались только примитивные устройства, как фонарик, компас-навигатор, наши коровьи колокольчики-переводчики, карманные игрушки типа тамагочи — абсолютно бесполезные, но недоросли в них души не чаяли. Почти всё это нео делали одним кристаллом, и чернота, очевидно, посчитала это просто куском камня.

В этом подъезде делать было нечего, и чем мы быстрее отсюда уберёмся, тем будет лучше. Мы убрались, но недалеко. Метров на двести.

Достоверно известны, абсолютно точно описаны и задокументированы множество случаев, когда пионеры переводили старушек через дорогу. Вот кто бы нас перевёл? Как долбаные старушки, лежали в грязи и не могли перейти через дорогу уже полтора часа. Только по дороге вместо грузовиков таскались заражённые. Это были довольно развитые твари, тут вообще все развитые. Скорее всего, просто всю мелочь подъели.

По дороге туда-сюда с разным временем, с разных сторон, с разными скоростями проходили по одному, по два и довольно большими группами разномастные группы тварей. Мы лежали на крыше или гаража, или бетонного сарая с узкими дверями и широкими заросшими травой ограничителями. В них нанесло достаточно много грязи, и они поросли пышными деревьями. Так бывает на заброшенных строительных площадках. Я часто видел панельный долгострой, а из окон торчат разухабистые, разлапистые, пышные деревья-кусты.

В Стиксе чудеса оплачиваются. Я это уже проверял. Другим объяснить нельзя мою прошлую одиссею, когда, не имея кроме палаша никакого оружия, я протопал по всему фронтиру и вернулся, принеся чемодан белого жемчуга. Только интересом хозяев Стикса могу объяснить свою удачу. Думаю, именно они не дали мне тысячу раз умереть, наблюдая за похождениями, и гадали — что-таки опять задумал этот придурочный. Таки-да, таки удивил, ну пусть ещё поживёт, крыса лабораторная. Теперь гадал я, какой ещё диковинный эксперимент мне устроили.

Мы почти сутки спали, не выставив караула, за деревянной дверью хрущёвки в сердце пекла. Что ни есть — чудо. Выспались. Пока это всё. В нашем доме ни воды, ни еды не было, и магазинов тоже не было. Этот микрорайон построили, но ещё не заселили, а рано или поздно нас найдут, и мы вынуждены были уйти в сторону более обжитой части города. Нам нужна вода, еда и самое главное, срочно нужен живчик. У нас есть спораны, но живчик ещё нужно сделать. Я русский казак всей душой, но сунуть в разгрузку бутылку водки как-то не подумал, а без спиртного живчик не приготовить. Сори.

В этой части города фантазия строителей гуляла на всю катушку. Все строения времён хрущёвской оттепели объединяли лилипутские кухни и низкие потолки. Все дома были одинаковые и загадочно разные одновременно. Знаете, рассвет бардовской песни, страна немного дохнула от послевоенного восстановления, и у людей появилась капелька времени на себя. Какие песни — такие и стройки!

Мы наблюдали. Ну а что делать? Какой-то последовательности выработать не удалось. В любую секунду могла появиться группа или одиночный заражённый. Хотя у нас и было бесшумное оружие, надеяться перебить всех тварей было глупо. Кроме того, любой шум здесь наказывается, и не обязательно выстрелы.

Мы ждали и грели зад под жарким солнышком. Когда будет возможность перебежать широкий проспект, совершенно непонятно. Я почти одними губами шепнул: «Что будем делать»? На меня глупо вылупились. Это хорошо, что я опять их волок за уши, шикал и пригибал головы. Они совершенно не умели ходить по кластерам, когда без скафов, танков и с горстью патронов в кармане.

Тогда у Штыря с его подельником была одна нахальная, тупая, кавалерийская корова, и пока они не вштыривали спека, очень неплохо справлялись со своими обязанностями. Я по достоинству оценил их умения и терпение и теперь понимаю, что они на меня не зря шикали и отвешивали оплеухи.