Изощренные лжецы

Позвонил бывший муж с неожиданной просьбой. Уже десять лет между Катей и Павлом существовали спокойные цивилизованные отношения. Но только внешне. Катя догадывалась, что Брагин продолжал тихо ненавидеть её. Иногда при личных встречах либо телефонном разговоре она отчетливо ощущала на себе его неприязнь. В таких случаях она снисходительно улыбалась. Павел не смог смириться с фактом, что бывшая жена оказалась сильнее его.

– Можно попросить привезти мне детей? – произнес он.

– А где ты?

– В Германии. Я кое-что должен сказать тебе и очень прошу не надо меня успокаивать, жалеть.

– Хорошо, – насторожилась Катя.

– Полгода назад мне сделали операцию, и были хорошие прогнозы. Но сейчас рак появился там, где его не ждали. Врачи дали мне несколько месяцев. Я не могу лететь к вам. Пока я неплохо выгляжу и могу передвигаться, привезешь детей? – голос Павла прозвучал обыденно и монотонно, словно он говорил о простуде.

– Конечно. Мы будем у тебя совсем скоро, – также монотонно и обыденно проговорила Катя и отключилась.

Она прикоснулась дрожащими пальцами к вискам. Этот звонок действительно был, или ей показалось? Неужели очень скоро её дети будут хоронить своего отца? Как они переживут это? Смогут ли справиться?! И что делать ей?!

«Я не вынесу это, я не вынесу», – пронеслось в её голове.

Через неделю первая леди разместила на сайте фонда следующее послание:

«Дорогие мои друзья! Я хочу взять небольшой отпуск. Обещаю вернуться к вам здоровой, красивой и счастливой. Очень прошу о понимании и поддержке. С пожеланиями всего наилучшего ваша Катерина Мишина».

На этот раз информация об отпуске жены президента не вызвала череды домыслов, сплетен и газетных расследований.

На следующий день после выхода обращения Катя с детьми тайно вылетела в Берлин. Их встреча с Брагиным состоялась в российском посольстве. Она увидела худого, осунувшегося мужчину с желтоватым оттенком кожи.

– Пап, что с тобой? – забеспокоился Корней.

– Решил заняться своим здоровьем, сел на диету, – ответил он. – А что мне не идет?

– Непривычно ты совсем другим стал.

Катя отвела взгляд в сторону, пытаясь скрыть выступившие на глазах слезы.

– Мы куда поедем? – спросил Матвей.

– В загородный дом. Но для начала мне нужно переговорить с вашей мамой. Оставите нас?

Мальчики послушно вышли.

– Я хочу попросить у тебя прощение, – неожиданно произнес Павел.

– Не стоит.

– Я испортил тебе жизнь. Я знаю.

Ну, почему, только находясь на краю могилы, люди понимают, как надо жить? Способны признать ошибки, выпустить наружу добро, взаимопонимание, любовь; подавить зло, лицемерие, подлость?!

– Если бы ты не вышла замуж за президента, то, скорее всего, увидела детей только сейчас, – продолжил он.

– Уже скоро десять лет, – заметила Катя, рассматривая обручальное кольцо.

– Я давно хотел спросить. Почему оно такое простенькое, обычное?

– Это мое желание. Мне приходится бывать в местах, где неуместно сверкать бриллиантами.

Катя снова посмотрела на кольцо. За все годы она так и не сняла его ни разу. Илью раздражал блеск украшения. Виталик его не замечал.

– Я тоже виновата: была чересчур независимой, привыкла все решать и делать сама, не умела считаться с чужим мнением. Успешный брак – это, прежде всего, умение уступать и понимать.

– Мы оба хороши, – согласился он и продолжил: – Я по поводу завещания хотел сказать. Недвижимость и половину денег я оставлю детям, а остальное распоряжусь перечислить в твой фонд с условием, что эти средства пойдут на развитие лечения онкологических заболеваний в России.

– Этим я еще не занималась, – печально заметила она. – Мы пробудем в стране месяц. Дети будут жить у тебя, я остановлюсь здесь. У меня дела в городе.

Катя встала. Павел тоже поднялся. Несколько секунд они разглядывали друг друга.

Перед лицом смерти имеет ценность только семья, остальное неважно.

Катя выскользнула из зала. Слезы выступили на её глазах, покатились по щекам.

Закрывшись в ванной, она умылась и внимательно осмотрела себя в зеркале. Валера сказал, что нужно хорошо выглядеть. Эта фраза была намеком на необходимость хирургического вмешательства. Что ж она сделает себе молодое лицо и упругую грудь.

Катя открыла дверь и увидела Корнея.

– Я думала, вы уже уехали, – удивилась она.

– Я не поеду, пока ты не скажешь правду.

– Какую правду?

– Вы что-то не договариваете, – настаивал он.

– Для меня ты ребенок, которого хочется оградить от всего плохого.

– Мам, мне уже тринадцать, – заметил он и выжидающе посмотрел на неё.

Оба сына были копией своего отца. С той только разницей, что ни у одного из них так не обнаружилась склонность к лишнему весу, и только у Корнея были её глаза, её взгляд.

– Твой папа не совсем хорошо себя чувствует. Сейчас он очень нуждается в поддержке и заботе. Не огорчайте его, прошу, – произнесла она.

Корней молча кивнул.

«Я не вынесу это», – снова пронеслось в её голове.

Пластическую операцию и послеоперационный период, связанный с болью, бессонными ночами, перевязками и физиопроцедурами, Катя перенесла без особых сложностей.