Изотопы для Алтунина

Алтунин некоторое время смотрел выжидательно на телефонную трубку. Но трубка молчала.

Разговор со Скатерщиковым? Почему он продолжает втягивать ее в свою орбиту? Или ему мало заключения комиссии из министерства? Придумал какую-нибудь новую каверзу?.. Сиди, Алтунин, долгий вечер, трудись один. Все разбежались...

Его охватила непонятная злость. Вскочил и заметался по огромному залу экспериментального цеха.

— Что это ты скачешь, как угорелый? Чуть с ног не сбил...

Алтунин сконфузился: возле опытного пресса стоял Самарин.

— Ты, парень, совсем сходишь на нет, — сказал Самарин, зорко вглядываясь в лицо Сергея, — кожа да кости, глазки запали. Хоть бы витамины ел.

— Усердие не по разуму проявляю, Юрий Михайлович. Мне бы ковать да ковать, а я сижу тут, скрючившись, карзановские изотопы мордую. Вот скажите, почему сегодня никто из рабочей группы не пришел?

— Суббота, людям роздых нужен, У многих ведь жены, дети.

— При чем тут жены! Мне тоже роздых нужен. Баста! Занимайся, Алтунин, своим честным делом — ковкой. До изотопов еще дорасти нужно.

— Что-то ты за последнее время часто себя бичуешь. Не увлекайся, а то другие поверят... Значит, ковать охота? Не наковался на своем арочном? А я к тебе, Сергей Павлович, за тем и пришел. Есть возможность поковать опять на гидропрессе, и не какие-нибудь там стосорокатонные слитки, покрупнее.

— Покрупнее?

— Да. Язык не поворачивается сказать: триста пятьдесят тонн! Видал ты такие слитки?!

В острых серых глазах Самарина был восторг.

— Тут такое дело... Скатерщиков в отпуск отпросился. Остались у него, как знаешь, неиспользованные дни. Все по закону. А заказ особенный, сам понимаешь. Могут быть всякие неожиданности вплоть до влияния масштабного фактора. Кроме тебя, никто не справится.

Алтунин был поражен: Петенька не хочет ковать слитки в триста пятьдесят тонн? Что с ним стряслось? Это же верная дорога к новой славе! Струсил? Вряд ли. Он не робкого десятка.

Снова Алтунин — на гидропресс!

— Что ж, на гидропресс, так на гидропресс, — сказал он тихо, как бы споря с самим собою.

— Ну, спасибо, — тотчас откликнулся Самарин. — Знал, что не подведешь завод. Тебя на все хватит — богатырь! В понедельник и заступишь на место Скатерщикова.

Юрий Михайлович огляделся по сторонам, силясь вспомнить что-то. Вспомнив, сказал:

— Передохнуть тебе надо, Сергей. В городе кинофестиваль, сходили бы с Киркой, поглядели бы.

Он пошарил в карманах, вытащил два билета:

— Бери. Наши культуртрегеры всучили, а мне в самый раз шастать по фестивалям, на ковбоев любоваться. Ковбой — хвост трубой.

Алтунин улыбнулся. Он уже окончательно справился с собой, Юрий Михайлович вернул ему равновесие. Взял предложенные билеты:

— Спасибо, Юрий Михайлович. Я про ковбоев люблю смотреть.

А как только Самарин исчез за воротами цеха, сразу порвал синие бумажки на мелкие клочки и включил шлейфовый осциллограф. Там, внутри аппарата, поползла фотолента, световой луч опять вычерчивал по ней сложную кривую.

Но работать в этот вечер так и не пришлось. В цехе появился тот, кого Сергей никак не ждал: Скатерщиков.

— Завтра отчаливаю. Если можешь, прими пресс сегодня.

Он был весь какой-то сникший, отсутствующий, словно заводские дела его уже не касались.

— Садись. — Сергей пододвинул ему стул. Скатерщиков сел. — Куда едешь? На юг, на север?

— Да никуда.

— Что так?

— Мне этот город нравится. Кстати, только что разговаривал с Кирой. Она просила погодить с отпуском, обрисовала ваше тяжелое положение — дескать, через неделю-другую у вас начнутся решающие испытания изотопного приспособления, и тебя не следует перегружать дополнительными заботами.

— Ну, и почему ты не уважил ее просьбу? Она ведь в свое время помогла тебе.

Скатерщиков усмехнулся:

— Все за дурачка меня принимаешь? Какое мне дело до ваших испытаний: сами заварили кашу, сами и расхлебывайте! С меня достаточно: я свободной ковкой заниматься больше не намерен.

— Это как нужно понимать?

— Понимай, как хочешь.

Он не сказал, что комиссия из министерства вынесла окончательный приговор его изобретению. Но Алтунин не мог не заговорить об этом.

— Ты зря так... Я вот тоже маюсь тут, а в Москве в это время в станкоинструментальном институте, возможно, уже решили эту проблему. Творческое соревнование! Но не для себя же лично стараемся-то — для всего кузнечного народа! Кому-кому, а тебе важность проблемы ясна. Отбросил бы ты, Петя, амбицию, шел бы в нашу группу — тут работы всем хватит. Ведь проблема пока лишь обозначена. О приоритете даже говорить нельзя. Разве в приоритете в конце концов дело? Великая мечта...

— Ничего, старайся. Главное ведь не результат, а любовь начальства. Тебя любят, а меня недолюбливают.

— Всякую любовь нужно заслужить, Петенька.

— Да уж спасибо, предоставляю это тебе. Я запомнил твое изречение: талант, не отлитый в строгие формы культуры, после мгновенной вспышки оставляет чад.

— Это не мое изречение — Карзанова.

— Неважно. Повспыхивал — и хватит. Остался один чад. А тебе спасибо за науку. За кувалду и за все прочее, — добавил он с насмешливой почтительностью.

— Ты говоришь так, будто мы уж больше и не увидимся.