Израиль

Израиль был примерно на голову выше любого из нас. Выглядел так, будто его кормили тем супер-пупер зерном, на котором здешние фермеры растили свой скот. Наш дядя вскакивал по ночам и с завистью бормотал: Проксил 9, Проксил 9…

Сандалии у Израиля были из твердой кожи, а одежда штатовская. Я посмотрел на Рафу, но брат казался спокойным.

-- Слушай, — сказал Рафа. — Мой hermanito плохо себя чувствует. Можешь показать нам, где colmado? Хочу купить брату попить.

— Дальше по дороге есть кран, — сказал Израиль. Его голос звучал необычно и так, будто рот полон слюны. Маска была сшита вручную из тонкой хлопчатобумажной голубой ткани. И невозможно было отвести взгляд от шрама под левым глазом — красного глянцевого полумесяца, и от слюны, стекающей по шее.

— Мы не отсюда. Мы не пьем здешнюю воду.

Израиль подтянул нить. Змей задергался, но Израиль рывком его выровнял.

— Здорово, — сказал я.

— Для нас местная вода — смерть. А брат болен.

Я улыбнулся и попытался изобразить больного, что не составило для меня труда, — я был с головы до ног покрыт пылью. Израиль посмотрел на нас:

— Вода здесь, возможно, даже лучше, чем в горах.

— Помоги нам, — попросил Рафа, понизив голос.

Израиль указал на дорогу:

— Идите в этом направлении и увидите colmado.

— Точно?

— Я ведь тут живу.

Я слышал, как пластмассовый змей бился на ветру; нить наматывалась быстро. Рафа фыркнул. Мы сделали большой круг и вернулись. Змей был уже в руках Израиля. Заграничная штука, не то, что наши самодельные.

— Мы не нашли colmado, — сказал Рафа.

— Вы что — тупые?

— Где достал такой? — спросил я.

— Нуэва-Йорк. Отец прислал.

— Класс! И наш отец там, — закричал я.

Я глянул на Рафу. Брат на секунду помрачнел. Наш отец слал нам только письма и когда-никогда рубашку и джинсы на Рождество.

— На фига ты носишь эту маску? — спросил Рафа.

— Я болен, — ответил Израиль.

— В ней, наверное, жарко?

— Мне — нет.

— Не снимешь ее?

— Нет, пока не поправлюсь. Мне сделают операцию.

— Ты будь начеку, — предупредил Рафа, — эти доктора прикончат тебя быстрей, чем Гвардия.

— Это американские доктора.

Рафа хмыкнул:

— Не заливай.

— Я был у них прошлой весной. Сказали, чтобы приезжал на следующий год.

— Врут. Им, наверное, просто жалко тебя стало.

— Так показать вам дорогу к colmado или нет?

— Да, да, покажи.

— Идите за мной, — сказал Израиль, вытирая слюну с шеи. У colmado, пока Рафа покупал для меня колу, Израиль стоял поодаль. Хозяин играл в домино с мужиком, привезшим пиво, и даже не взглянул на нас. Хотя для Израиля он поднял руку в знак приветствия. Хозяин был худощав, как все хозяева colmado, что я встречал. На обратном пути я отдал бутылку с оставшейся колой Рафе, а сам догнал Израиля, который шел впереди нас.

- Ты еще занимаешься реслингом? — спросил я.

Он повернулся ко мне, и какая-то дрожь прошла у него под маской:

— С чего ты взял?

— Слышал. А в Штатах устраивают поединки?

— Надеюсь.

— Ты рестлер?

— Я классный рестлер. Я едва не попал на поединок в Столицу.

Рафа засмеялся, потягивая колу:

— Хочешь глотнуть, pendejo?

— Позже.

— Ага, жди — позже.

Я тронул Израиля за руку:

— Самолеты в этом году ничего не разбрасывали.

— Еще слишком рано. Поединки начинаются с первого воскресенья августа.

— Откуда ты знаешь?

— Я же местный, — сказал он. Маска дернулась. Я догадался, что он улыбается.

И вдруг Рафа размахнулся и ударил Израиля бутылкой по голове. Бутылка разбилась, толстое стекло донышка крутилось, как сумасшедшая линза. «Господи, твою мать», — закричал я. Израиль сделал шаг, споткнулся и врезался в столб ограды на обочине. С маски посыпались осколки. Потом развернулся в мою сторону и упал на живот. Рафа пнул его ногой в бок. Кажется, Израиль даже не заметил этого. Он оперся руками о землю и пытался приподняться. «Давай перевернем его на спину», — сказал Рафа, и мы, пыхтя, перевернули Израиля. Рафа сорвал с него маску и забросил ее в траву.

Вместо левого уха у Израиля осталась только шишка, а через дырку в щеке был виден покрытый венами толстый язык. Губ не было. Голова запрокинулась, глаза подкатились, на шее вздулись жилы. Он был младенцем, когда свинья забралась к ним в дом. Увечье выглядело давним, но я все же отскочил:

— Рафа, пожалуйста, пойдем!

Брат нагнулся и двумя пальцами повернул голову Израиля из стороны в сторону.

6.

Мы вернулись к colmado. Хозяин и мужик с доставки теперь ругались. Костяшки домино дрожали у них под руками. Мы все шли и шли, и через час, может, два увидели автобус. Мы сели в него и сразу же прошли на задние места. Рафа скрестил руки и смотрел, как проносились мимо поля и придорожные хижины. Автобус мчался так, что поднятая пыль, дым и люди казались застывшими.

— Израиль поправится.

— Не слишком-то надейся.

— Они ведь его вылечат.

У Рафы напрягся мускул на щеке.

— Малый, — сказал он устало, — ничего они его не вылечат.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю.

Я поставил ноги на сиденье впереди, толкнув старушку. Та обернулась и посмотрела на меня. На голове у нее была бейсболка, а один глаз затянут бельмом.

Автобус шел в Окоа, не в нашу сторону.

Рафа подал знак, чтобы водитель остановился.

— Приготовься, — шепнул он мне.