Израильская литература в калейдоскопе (сборник)

Что мы хотели сделать? Ах, да, сообщить Эрне, вдове Феликса, что он пал на улице Буграшов. Эрна находится на расстоянии двух стенок от нас, но как до нее дойти? С нечеловеческим усилием я встаю и тащу свое измученное тело вдоль стенок к двери своего жилища. Я выхожу на лестничную площадку, и дверь со стуком захлопывается за мной. Я опираюсь на перила и, высунув язык, тяжело дышу. Какая жара, Б-же милосердный, ведь можно сдуреть от этого! Но зачем это я вышел из квартиры? Для чего? Уже не помню. Хочу вернуться домой, но дверь заперта. Что теперь делать? Человек находится перед дверью своей квартиры, его жена – внутри, лежит себе на диване, а дверь заперта. С ума сойти. Что делают в подобных случаях? Жарко. Жарковато.

Я спустился по лестнице, чтобы попросить кого-нибудь сообщить моей жене, что я на улице. Можно послать телеграмму. Точно, телеграмму! Но как добраться до почты? На улице, понятно, ни души. Подъехал автобус. Я вошел в него. И жара со мной.

– Ну, – обращается ко мне водитель, сверля меня взглядом, и я нащупываю в кармане своей пижамы купюру достоинством в десять лир и передаю ему.

– Простите, – интересуюсь я у пассажира, стоящего возле меня, – куда это едет?

Он обращает на меня взгляд, который я никогда не забуду.

– Что, – спрашивает он глубоким голосом, – что едет?

– Автобус.

– Какой автобус? – бормочет человек, выходит из автобуса и, спотыкаясь, ковыляет на тенистую сторону улицы. Раз он выходит, то и я тоже.

– Эй, – шепчет водитель мне вслед, – Ваша сдача со ста лир…

Я даже не обернулся. Вот зануда! На углу улицы меня охватило безудержное желание купить мороженое, ванильное с карамелью и клубникой, и засунуть все это себе под рубашку со стороны спины. Почему я стою на улице? Да, дверь наверху закрыта. Внезапно в моем мозгу сверкнула испугавшая меня сама по себе мысль, что, если бы я позвонил в дверь своей квартиры, жена поняла бы в чем дело, что кто-то хочет войти, и открыла бы дверь. Почему я не подумал об этом? Странно. Что я хотел? Да, на почту…

– Мистер, – обращаюсь я к полицейскому, скрывающемуся от беспощадного светила под навесом продуктового магазинчика, – Вы случайно не видели почтовое отделение, расположенное где-то поблизости?

Полицейский достает из кармана книжечку и перелистывает ее. Он заметно потеет в своей легкой, летней форме.

– Господин, – произносит он после продолжительного молчания, – переход только по обозначенной полосе, идите, пожалуйста, домой…

Он, полицейский, разговаривает тоже странным голосом, шероховатым каким-то. Его воспаленные глаза горят, словно пара скошенных угольков.

Я обратил внимание на то, что в последнее время и я издаю глухое гортанное ворчание как дома, так и вне его. Возможно причиной этого является жара. Так или иначе, нужно идти домой: полицейский сказал. Где же я живу? Да, это сейчас проблема. Не волноваться, не нервничать – найду. Вот уже голова начинает работать, все проясняется чудесным образом: я отчетливо вспоминаю, что живу в трехэтажном доме с окнами на улицу! Он должен быть где-то здесь поблизости. Но как эти дома похожи один на другой! У всех одинаковый вход, столбы, телевизионные антенны на крыше… Что я хотел? Да, такой жары еще никогда не было. Мне нужно добыть свой адрес, прежде чем изжарюсь окончательно. Но где? ГДЕ, черт побери? Я снова беру себя в руки: думать! ДУМАТЬ! Есть! Поищу свое имя в телефонной книге – там есть мой точный адрес. Все можно решить, имея немного сообразительности. Вопрос теперь в том, как меня зовут. Я знаю, честное слово, в самом деле, имя вертится на кончике языка. Начинается с «ш», как солнце [11] …

Да, солнце бьет, лупит вовсю. Я чувствую, что с каждым мгновением мне все труднее удерживать тело в вертикальном положении. В первый раз в жизни я вижу зной собственными глазами: он с фиолетовым оттенком и состоит из различных кружочков, тут и там косые линии и дважды – хумус [12] . Пить! На углу улицы вырисовывается образ Феликса Зелига. Он все еще жив, негодник. Феликс двигается с улицы Буграшов на четвереньках, маленький ручеек пузырится вслед за ним. Феликс приближается ко мне, глаза его жутко вытаращены. Он оскаливает зубы и рычит:

– Гррррр.

– Гррррр, – рычу я ему в ответ и с необъяснимой естественностью также опускаюсь на четвереньки. Мы потерлись друг о друга боками, издавая при этом гортанное рычание, и бок о бок двинулись галопом в направлении болот. Из окон неслись крики: «Носороги! Носороги!» Какая разница? Жара продолжится. Говорят, что еще ни разу, простите, ни мазу, что мазазу… Жарко… Все еще очень жарко.

Вместо будильника

Я прибыл в портовый город в шесть часов вечера. Встреча с Беренбоймом была назначена на десять вечера, поэтому у меня оставалось немного времени. Я зарегистрировался в гостинице и, не теряя времени, лег в кровать. Набрал номер 174 и попросил дежурную разбудить меня ровно без четверти десять.