Израненное сердце

Кенвуд выглядит испуганным. Он яростно нажимает на кнопку вызова, встроенную в барную стойку, но уже слишком поздно. В три прыжка Данте достигает его, хватает за горло и поднимает, отрывая ноги от пола. Толстые пальцы Данте впиваются в горло Кенвуда. Лицо Роланда краснеет, а затем становится почти фиолетовым. Выпучив глаза, Кенвуд пытается что-то сказать, слюна летит во все стороны. Он впивается ногтями в руку и ладонь Данте, но они все равно что каменные, потому что Данте, похоже, этого не чувствует. Ноги Кенвуда беспомощно болтаются в воздухе.

Мне кажется, Данте просто выпускает свою ярость, но, когда глаза Кенвуда начинают закатываться, я понимаю, что мужчина может действительно убить его.

– Данте, хватит! – кричу я. – Он ничего мне не сделал!

Он словно даже меня не слышит. Кенвуд обмякает, пока пальцы Данте все крепче и крепче сжимают его горло. Кажется, он собирается сломать этому человеку шею.

– Данте! – кричу я. – ХВАТИТ!

Мне удается проникнуть сквозь его ярость. Данте оборачивается ко мне, и, возможно, при виде ужаса на моем лице он слегка успокаивается. Мужчина отпускает Кенвуда, и тот обрушивается на пол не в силах даже стоять. Впрочем, он жив – я слышу его хриплое дыхание.

– Он нажал тревожную кнопку, – говорю я Данте. – Нам нужно выбираться, пока не явились остальные служащие. Или полицейские.

Данте все еще выглядит дезориентированным, как будто гнев привел его в совершенно иное состояние, из которого ему не так-то просто выйти

Но меня он услышал. Мужчина хватает меня за руку и говорит: «Пойдем».

Ощущение от его теплых пальцев, смыкающихся вокруг моих, посылает по моей коже электрический разряд. Я позволяю Данте тянуть меня за собой, обратно сквозь проем в картине, которую он уничтожил, сквозь пустую комнату и дальше по коридору.

Я слышу топот ног на лестнице – по крайней мере, двух или трех мужчин. Данте увлекает меня в ближайший дверной проем, прижимая к стене своим телом, чтобы я была в безопасности и не попадалась на глаза. Сейчас мы ближе, чем когда танцевали. Мое лицо уткнулось в его огромную грудь, а его руки прижимают меня к стене. Его тело пылает, как печь, все еще разгоряченное от гнева на Кенвуда. Я чувствую, как его сердце колотится у моей щеки. Его грудь быстро вздымается при каждом вдохе.

Пока мы ждем, когда люди протопают мимо, я смотрю на лицо Данте.

На этот раз мужчина смотрит на меня в ответ. Его глаза черные и сверкающие, как влажные камни. Выражение его лица свирепо.

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, но в ответ на меня обрушиваются его губы. Данте сжимает меня в своих объятиях, неистово лаская губами. Он целует меня так, словно ждал этого девять лет.

Жесткая щетина царапает мне лицо. Но его губы… боже, как же они хороши. Как я тосковала по ним. Его вкус, его запах кружат мне голову. Ноги подкашиваются.

Я хватаюсь за Данте. Я растворяюсь в нем, постанывая от невыносимого желания.

И затем он останавливается.

– Нам стоит выбираться отсюда, – рычит он.

Я совершенно забыла, что мы здесь пытаемся сбежать.

Данте тянет меня обратно в коридор. Он останавливается, чтобы прислушаться, но не слышит ничего, кроме громыхающей музыки снизу. Мы несемся по темному коридору к лестнице и затем вниз на первый этаж. Данте пробирается, расталкивая гостей, которых стало еще больше. Он хватает ключи от «феррари» со стойки парковщика, и вскоре мотор уже ревет, направляя автомобиль к воротам.

Один из охранников выходит вперед, протягивая руку, словно собирается остановить нас. Но Данте ни на секунду не убирает ногу с педали газа. Ворота уже открыты. Охраннику приходится отскочить в сторону, когда мы с ревом проносимся мимо него, разминувшись на дюйм. Мы мчимся по темной дороге, удаляясь от безвкусного особняка.

Я делаю долгий выдох.

– О боже, – говорю я. – Это было безумие.

Мое сердце бешено колотится. Раньше я никогда не видела вживую драку на кулаках. Я не привыкла к насилию – я не смотрю его даже в фильмах. Вот почему увидеть Данте, покрытого кровью, стало для меня таким потрясением в ту ночь.

А теперь я даже видела его в действии – видела, как он швырнул другого человека через всю комнату, как будто тот ничего не весил. Я смотрела, как он душил Кенвуда, пока жизнь не начала угасать в его глазах.

Я была в ужасе. И все же… я знаю, что Данте сделал это ради меня. Я видела выражение его лица, когда мужчина ворвался в комнату и увидел мое разорванное платье и заломанные руки. Он впал в ярость из-за меня. Чтобы защитить.

Я хочу посмотреть на него. Я хочу что-нибудь сказать. Но я боюсь нарушить тишину между нами. Нарушить этот краткий миг, когда я знаю наверняка, что все еще не безразлична Данте, хотя бы немного. Я боюсь, что, если скажу что-нибудь, понимание между нами разлетится вдребезги, как стекло, вновь оставляя меня кровоточить.

Но мне нужно заговорить. Я должна сказать что-нибудь.

– Данте…

Наши взгляды встречаются. Его глаза кажутся глубиной в тысячу миль. Я вижу сквозь гнев ту боль, которую он скрывает. Я ранила его. Очень больно ранила.

– Прости, – говорю я. – Мне жаль.