Израненное сердце

Он худой и куда меньше меня в размерах, а его огромные карие глаза просто разбивают мне сердце. Мне бы хотелось быть с братом помягче. Но какой в этом толк? Пользы не будет. Никто не станет обходиться с ним мягче.

— Попробуй снова, — говорю я, бросая Себу мяч.

Симона

Серва получила работу в «Барклейс» в Лондоне. Она переезжает через пару недель.

— Предвкушаешь? — спрашиваю я, садясь к ней на кровать и глядя на то, как сестра складывает книги в коробки.

— Еще бы, — отвечает она.

Серва выглядит гораздо лучше, чем в последние месяцы. Антибиотики очистили ее легкие от инфекции, а с новым лекарством она теперь почти не кашляет. Tata говорит, что в ближайшие пару лет мы даже сможем рассчитывать на пересадку легких. Сестра никогда не излечится до конца, но трансплантация сможет продлить ей жизнь.

Серва меньше нас всех — она крохотная и хрупкая, как куколка. Словно ее болезнь — это проклятье, замораживающее время. Сестра выглядит ничуть не старше меня, хотя нас разделяют годы.

Я так привыкла видеть Серву в халате в последнее время, что ее платье радует мой глаз. Это красивый кружевной желтый сарафан.

— Я буду по тебе скучать, — говорит сестра.

— Возможно, я тоже буду в Лондоне, — напоминаю я.

Склонив голову на бок, сестра внимательно смотрит на меня своими широко расставленными глазами.

— Правда? — говорит она. — Я думала, ты останешься в Чикаго.

Я чувствую, как кровь приливает к лицу.

— С чего ты взяла?

— Из-за того, с кем ты постоянно ускользаешь на свидания.

Я краснею еще сильнее.

— Я не…

Серва качает головой, глядя на меня.

— Ты никудышная врушка, Симона. Я видела, как ты улыбаешься, переписываясь в телефоне. И с каких пор ты ходишь по магазинам пять раз в неделю?

— Ну…

— Это тот угонщик?

У меня пересыхает во рту.

— Почему ты так решила?

— Я видела фото в «Трибюн». На маскараде не так уж много «неизвестных» гостей. Не говоря уже о том, что он был размером с дом. Кажется, ты говорила, что парень, угнавший машину, был крупным…

— Ты же не скажешь tata, — молю я.

— Разумеется, нет, — отвечает она с серьезным выражением лица. — Но не знаю, как тебе удастся сохранить это в тайне. И к тому же преступник, Симона? Мы посмеялись тогда, обсуждая угон машины. Но не можешь же ты всерьез с ним встречаться.

— Он не такой, как ты думаешь, — резко отвечаю я.

Я не хотела ей грубить, но мне не понравилось, как Серва назвала Данте «преступником». Я знаю, что́ сестра себе представляет, и он вовсе не такой.

— У тебя не так много опыта с мужчинами, — говорит Серва. — Симона, ты доверчива и беспечна. Ты не знаешь, каков настоящий мир.

Забавно слышать это от моей сестры, которая месяцами не выходит из дома. Она знает этот мир не больше меня.

— Я знаю Данте, — отвечаю я.

— Так он преступник или нет?

— Он… он не… это другое. Он происходит из итальянской семьи…

— Мафия? — с ужасом спрашивает Серва.

— Ты не знаешь его, — смущенно говорю я.

У меня скручивает желудок.

— Ты бы не хотела для себя такого, — заявляет сестра.

Я всегда прислушивалась к Серве. В отличие от родителей она поддерживает мои мечты. Она говорила, что мне следует подать документы в Парсонс. Мне грустно от того, что сестра ополчилась на меня. Это заставляет меня задуматься.

Кажется, меня сейчас стошнит.

— У нас с Данте особая связь, — шепотом отвечаю я. — То, что я чувствую к нему… я не могу даже объяснить тебе, Серва. Знаешь, когда встречаешь людей, красивых, очаровательных, смешных, и проникаешься к ним симпатией? Но таких полно, и на самом деле они ничего для тебя не значат. А затем, лишь однажды, ты встречаешь кого-то, кто словно светится изнутри. Этот свет притягивает тебя… и ты влюбляешься. Тебе хочется быть рядом. Ты думаешь о нем, когда остаешься наедине с собой.

— Да, — говорит Серва. — Я влюблялась пару раз.

— То, что я чувствую к Данте… «влюбиться» — это просто пламя свечи. А Данте как пылающее солнце прямо в моей груди. Оно светит так ярко, так ослепляюще, что я едва могу это вынести. Оно может гореть миллионы лет и не потухнуть.

Серва смотрит на меня открыв рот. Такого она не ожидала.

— Ты хочешь сказать… — начинает сестра.

— Я люблю его, — говорю я.

— Любишь! Но, Симона…

— Я знаю, что ты скажешь. Ты думаешь, что пока я даже не понимаю значение этого слова. Но я понимаю, Серва. Я люблю его.

Серва медленно качает головой. Она не знает, как меня вразумить. Донести, что наши родители будут в ярости. Что это безрассудство — влюбляться в первого же парня, с которым поцеловалась.

— У тебя есть его фото? — наконец спрашивает она.

Я открываю скрытую папку на своем телефоне, где храню единственную фотографию Данте.

Это снимок, который я сделала, когда мы ходили в подпольный бар. Он сидел за столом напротив и слушал музыку.

Я подняла телефон, чтобы сфотографировать парня, и он повернулся ко мне ровно в тот момент. Строгий и суровый.