Изумительное буйство цвета

Я разворачиваюсь и бросаюсь туда, откуда пришла. Слышу ее шаги за своей спиной, чувствую ее руку на плече. Нет, ничего этого нет. Только крики где-то вдалеке. Ее голос постепенно замирает.

Там, где я в конце концов останавливаюсь, нет и признака школы. Не видно бегущих детей, опаздывающих на уроки, или мам, что возвращаются от школы с колясками. Так уж получилось, что я оказалась одна физически и духовно, прочертила линию, отделяющую меня не только от школьной жизни, но и от всего остального мира.

Какое-то время я стою без движения, пытаюсь найти что-либо, что поможет мне определить, где я нахожусь: какой-нибудь указатель, магазин, дорожный знак. Даже не представляю, в каком направлении идти, чтобы добраться до центра.

Вот вижу остановку автобуса 11С и чуть не вскрикиваю от облегчения. Этот номер 11 я знаю. Он объезжает Бирмингем по длиннейшему кольцевому маршруту, поэтому если сесть на одной из остановок и ехать часа два или что-то около того, то прибудешь туда же, откуда отправлялась. Хочешь — по часовой стрелке, хочешь — против. 11С или 11А. Совсем как юная леди Брайт.

Леди Брайт прекрасно жила,
Быстрее, чем свет, по жизни плыла,
Вылетев днем
Обычным путем,
В прошлую ночь она прибыла.

И правда, можно ли приехать на ту же самую автобусную остановку раньше, чем выехал? Все зависит от твоего восприятия времени, движется ли оно для тебя по прямой или кругами, а может, по вращающейся спирали, а спираль эта либо опускается, либо поднимается, идет вперед или назад, быстро или медленно. Бывает, пропадают целые дни, а иногда секунды тянутся как часы.

Я жду на остановке автобус 11C и пытаюсь успокоиться. Стараясь дышать глубоко, я притворяюсь, что рассматриваю проезжающий транспорт; хочу стать невидимой. Как-то неловко себя чувствуешь, когда приходится думать о дыхании. Разве не должно это получаться автоматически?

Приходит автобус. Я захожу и показываю билет водителю, который, быстро что-то пробормотав, отправляется прежде, чем я успеваю сесть. Я едва не падаю, однако спасаюсь, вцепившись в плечо дамы с седыми волосами. На секунду мне даже показалось, что это мисс Ньюман.

— Извините, — говорю я.

Она ничего не отвечает и вообще никак не реагирует. Мне приходит в голову, уж не мертвая ли она.

Нахожу местечко сзади, в углу, и наблюдаю за сменяющими друг друга пассажирами. В основном это пожилые люди. Входит мужчина помоложе с близнецами, которые выглядят годика на три. У каждого из них пакетик чипсов с томатом. Они садятся и во все глаза смотрят на меня, автоматически доставая чипсы, и поедают их, не успевая закрывать рты. Вид у них унылый, и по их зеленым глазам и запачканным оранжевым ртам понятно, что они уже давно наелись. У центра занятости они выходят вместе со своим папой.

Я смотрю им вслед, и мне так хочется взять их с собой и разбудить их, расшевелить и растрясти, показать им, как надо смеяться…

В автобусе я засыпаю, потому что не спала уже две ночи кряду: одну — потому что читала роман Адриана, вторую — из-за ощущения, что меня нет. Стоило мне пристроиться поудобнее, как глаза мои закрылись.

Голоса свободно вплывают в мои сны и тихо выплывают.

— Жить осталось только шесть месяцев…

— Мам! Я хочу зеленый леденец. Ты же знаешь, я не люблю желтые…

— Да я сказала ему, пусть убирается хоть сейчас…

— На рынке — по двадцать пенсов.

Я совершила один полный оборот по часовой стрелке. Сели-Оук, Харборн, Беарвуд, Уинсон-Грин, Хэндсворт, Астон… Иногда автобус едет очень медленно, как будто выбился из сил. Иногда он и вовсе стоит минут десять, ожидая, пока поменяются водители. Один шофер останавливается посреди транспортного потока и выходит. Пересекает дорогу и идет к газетному киоску. Никто в автобусе ничего не говорит. Я наблюдаю из моего сонного уголка и прикидываю, сколько они будут ждать, прежде чем решат, что он не вернется.

Через пять минут он возвращается, зажав в руке «Миррор», два пакетика чипсов, три батончика «Марс» и банку кока-колы. Он забирается в кабину, и нам слышно, как он открывает чипсы. Затем включает двигатель, и мы медленно трогаемся дальше. Возможно, он читает газету.

Я снова засыпаю и вижу во сне розовый фургон, тот самый, с расползающимися вопросительными знаками, что увез Дину.

Иногда он пустой, а иногда — как, например, сегодня — он едет по дороге, и люди внутри его распевают «Ответ знает только ветер» Боба Дилана. У Мартина есть все его записи. Он их переписывает на кассеты и слушает во время своих долгих поездок. Говорит, от музыки что-то происходит у него внутри. Много дней в детстве я провела с ним в кабине, слушая Боба Дилана. Знаю все слова наизусть.