Изумруд - камень смерти

К Сержу они зашли в первую очередь, поскольку его отделение располагалось близко от входа. Потом отправились в терапию, где лежал с пневмонией Серый. Тот страшно обрадовался, особенно, как показалось Вовцу, тому, что они пришли вдвоем. Лицо Серого, ещё не отошедшее от побоев, напоминало недозрелый баклажан, его покрывали фиолетовые и зеленые пятна синяки и ссадины, замазанные зеленкой. Загипсованная рука висела на перевязи, но торчащими кончиками пальцев он демонстративно шевелил, показывая, что дело пустяковое, травма несерьезная. Надо сказать, что Валентина не охала и не причитала, держалась совершенно спокойно, и Вовцу это понравилось. Он считал, что охи делу не подмога, а только лишняя нервотрепка. На Серого от больничного безделья, а он считал, что от антибиотиков, напал жор. Сразу накинулся на жареную курицу, ещё теплую внутри кокона из фольги. Впрочем, убогая больничная еда стимулирует аппетит, если не отбивает напрочь. Но Валентина приготовила ему много всего, чуть не полную сумку, так что до следующего дня должно было хватить.

Тут появился Клим с авоськой, полной апельсинов, бутылок с минералкой и пакетов с соком. В палате стало шумно. Вовец взял сумку, где ещё был изрядный кусок курицы в фольге, пластиковая банка йогурта и несколько яблок, добавил пару апельсинов и литровый пакет сока, поднялся и объявил:

- Мне надо ещё с одним больным конфиденциально пообщаться. Повернулся к Валентине. - Я схожу, ладно?

Та заботливо поправила ему воротничок, коснулась руки, кивнула и разрешила:

- Сходи, только не очень долго.

У Клима с Серым глаза на лоб полезли от такого зрелища.

В ожоговом отделении Вовец спросил пробегавшую по коридору медсестру, не скажет ли, в какой палате Фарид.

- Фамилия какая? - бросила та через плечо, уносясь дальше.

- Да хрен её знает, - чертыхнулся Вовец, бросаясь следом, - татарская, поди. Задница у него обгорела и спина тоже.

- В восемнадцатой, - буркнула сестра и исчезла за поворотом.

Фарид лежал на животе, подсунув под грудь тощую подушку, сложенную вдвое, и читал растрепанную книжку. Спину его охватывала марлевая повязка с проступившими серо-желтыми лекарственными пятнами. Нижнюю часть тела прикрывали широкие больничные штаны неопределенного цвета. Вовец придвинул табуретку и присел рядом. Две койки в палате были пусты, а ещё на одной сидел синий человек с толсто забинтованными по самые плечи руками. Чуть приглядевшись, Вовец понял, что это просто старый алкаш. Фарид повернул голову и удивленно уставился на Вовца.

- Здорово, что ли, - улыбнулся тот и пожал лежащую на простыне руку. Не узнал?

- Узнал, как не узнал? - обрадовался Фарид. - Не ожидал просто. Думал, все, не увидимся больше. А я вот так лежу все время, не шевелюсь, чтоб зарастало скорей. Дня через три уже могут выписать.

Вовец полез в сумку, зашелестел фольгой, развернул курицу, положил на постель перед Фаридом. Вкусно запахло жареной курятиной. Алкаш поднялся с койки и взволнованно прошелся по палате, осторожно неся перед собой забинтованные руки, словно огромные белые варежки. Фарид поднял лицо и беспомощно, как ребенок, взглянул на Вовца. И тот увидел, как на темно-карих глазах парнишки набухают слезы. Фарид зажмурился, аж влага проступила меж веками, ударил кулаком по матрасу и яростно прошептал:

- Сволочи, сволочи, твари...

- Ты что это? - Вовец потрепал его по затылку. - Брось. Поешь-ка лучше.

- Приехали, твари, - Фарид закрыл лицо руками, упер локти в матрас, слова сквозь сомкнутые пальцы доносились неразборчиво, - сам Шуба явился. Баксы отобрал, двести не хватило, на долг перевел. Сказал, разборка со мной будет, когда домой приеду. Говорит: деньги взял - обязан был тебя грохнуть. Ищи, говорит, где хочешь, и кончай. А деньги в зачет той тыщи баксов, что у Кучки не нашли. - Он потер глаза, шмыгнул носом. - Даже курить не оставили, паскуды, а ты мне поесть принес...

- Федя, - проскрипело за спиной. Это алкаш подал голос. - Феденька, ты меня покормишь?

- Дед, уйди, а? - отозвался Фарид не поднимая головы.

Вовец молча отделил пласт белого куриного мяса с поджаристой шкуркой и сунул в готовно распахнувшийся беззубый рот. Мелко жуя, так, что все лицо двигалось, алкаш с довольным видом направился в коридор.

- Мать только обрадовалась, - снова заговорил Фарид. - Когда меня нет, у ней с отчимом все хорошо. Не люблю я его. А тебя я узнал. Тогда на отвале с сыном был, а мы... Ты ведь меня тоже узнал? В темноте, когда завалило, что хочешь мог со мной сделать. Или там оставить. Мог ведь?

- Мог, мог, - Вовец опять по-отечески потрепал его по волосам. И то сказать: Фарид всего-то на четыре года старше его Олежки, и в самом деле в сыновья годится. - И ты со мной мог. Но не сделал. Ты ешь давай, успеешь наговориться. А кто такой этот Шуба?

- Смотрящий, главный в районе, авторитет, в общем, - Фарид промокнул глаза узким вафельным полотенцем и принялся за курицу. Похоже, изрядно оголодал на больничных харчах.