Изумруд - камень смерти

По ту сторону долины, на склоне Изумрудной горы, замелькали цветные спортивные костюмы. Если бы преследователи оделись как он или как Косарев, в камуфляж, Вовец заметил бы их гораздо позже. Но ярко-красные и желтые вставки на лиловом, зеленом или голубом фоне синтетических тканей горели, как сигнальные ракеты. За версту видать. Вовец торопливо отставил банку с воткнутой ложкой и взялся за бинокль. Погоня двигалась бегом, но не слишком скоро, трусцой. Гораздо неприятней было то, что впереди неслась огромная овчарка, время от времени тычась мордой в землю. Что ж, на нечто подобное Вовец рассчитывал. За овчаркой, отдуваясь и обливаясь потом, торопился пухлобрюхий хозяин, довольно молодой мужик, но, похоже, не привыкший к столь активному образу жизни. Он уже изрядно утомился и дергался на конце длинного собачьего поводка, как ватная кукла. Именно его скорость и задавала темп погони. Надо сказать, темп весьма невысокий. Вовец принялся считать разноцветных врагов, но те бежали кучей, а не цепочкой, постоянно менялись местами, и он это занятие бросил. Да и смысла в пересчете никакого не было. Какая разница: десять или двадцать? Много. И у каждого в руке что-то весомое. Так что незачем время терять.

В запасе ещё имелось несколько минут. Быстро сбросав все вещи под клапан рюкзака, Вовец торопливо набил рот тушенкой. Накинул на одно плечо лямку рюкзака. Побежал меж деревьями, на ходу прикидывая, где лучше устроить ловушку. Не останавливаясь, собрал ложкой со дна банки куски получше и, раздирая щеки, затолкал в рот. Почти пустую банку бросил, а грязную ложку сунул в карман рюкзака. Метров через сорок увидел подходящее место. Слева густые заросли молодых сосенок, а справа лежит старая осина, придавившая разросшийся куст жимолости. Не переставая жевать, деловито принялся устанавливать свою самодельную растяжку. Лучок расположил под густым кустом жимолости, насторожил и заклинил. Осторожно наложил стальную стрелу. Еще более осторожно поставил перед ней пироксилиновую шашку с торчащей над детонатором патронной гильзой. Острие стального прутка, направленное в центр капсюля, находилось от него всего в паре сантиметров. Вовец нагреб в руку сухих хвоинок и листьев и стал аккуратно ими маскировать свою мину. Ему казалось, что он делает все слишком медленно, но он сдерживал себя, потому что неловкое движение могло тут же повлечь взрыв. Сапер ошибается, как правило, только раз. Перед глазами у Вовца лежал тусклый стальной пруток с блестящим заточенным кончиком, рядом с которым поблескивало латунное донышко гильзы. Если шарахнет, то голову точно оторвет и на сосну забросит. Он искоса глянул на запястье, отметив, что секундная стрелка наручных часов завершила ещё один круг и у него в запасе осталась минута. Он расслышал, как плещется вода в ручье, разбрызгиваемая множеством ног. Погоня пересекала долину.

Вовец положил сверху последний сухой листочек, тихонько отодвинулся, поднялся и отступил в сторону. Пронес вперед рюкзак, вернулся и поперек своих следов осторожно натянул леску, но не туго, побоялся случайно выдернуть клинышек. Привязал леску к сосенке и, неслышно ступая, словно от его шагов мог сорваться лучок, вернулся к рюкзаку. Тут наконец он прожевал и проглотил остатки тушенки. Последние манипуляции с миной он проделывал затаив дыхание, с набитым ртом, только изредка челюстями двигал. И вот смог с облегчением вздохнуть, ничто не мешало. Вскинул рюкзак на спину, подтянув одной рукой на ходу лямки. На шее висел взведенный арбалет, пучок из трех стальных стрел был зажат в кулаке. Некоторое время он ещё забирался вверх по склону, а потом направился вниз, перейдя на легкий бег: под гору это делать не только легко, но даже приятно, несмотря на рюкзак.

* * *

Овчарка радостно взвизгнула и рванулась вперед с такой силой, что уронила своего хозяина. Столь яростный восторг вызвала банка из-под тушенки. Собака сунула длинную морду в жестянку, радостно сопя и фыркая, принялась вылизывать. Длинный язык звонко бил в металлическое донце и шуршал по стенкам. Хозяин, распластавшийся на земле, словно обожравшаяся жаба, уперся руками в мягкий лесной подстил и уселся, кряхтя, тяжело отдуваясь. Появилась возможность отдохнуть. Одной рукой он по-прежнему держался за ременную петлю на конце поводка, а другой вяло стряхивал с пропотелой майки бурые хвоинки и труху.