Изумруд (СИ)

  жидкость полила мои умершие внутренности и мне стало немножечко легче. По

  крайней мере я знала, что теперь смогу встать на ноги и дойти до Большого дома

  (Пиво! Пиво! Пиво!)

  - Ну, и на кого я похожа? - Попыталась я пошутить, передавая кувшин обратно.

  Почему-то мне пока не хотелось смотреть ей в глаза.

  - На женщину, на долю которой выпало множество лишений. - Угрюмо отозвалась

  Рене.

  - Так высокопарно. - Я криво усмехнулась.

  - Так Поль называет алкоголичек. - Пояснила она и поднялась, явно собираясь

  меня покинуть.

  Я устало откинулась на подушку и прикрыла глаза. Мне нужно было еще отдохнуть, а

  заодно и решить как вести себя дальше. С Рене. Но мне не хотелось, чтобы она

  уходила.

  - Постой, Рене, - окликнула я ее, - ты что, здесь и сидела всю ночь?

  - Конечно нет.

  - Но это же ты меня сюда принесла?

  - Мы вместе пришли, ты что, не помнишь?

  - Нет, - призналась я, - совсем не помню как добиралась.

  - А остальное? - Бесцветным голосом спросила она.

  - Хочу пить.

  Она подошла к кровати, взяла с пола кувшин и снова подала мне. Я сделала еще

  несколько глотков и только после этого решилась поднять взгляд на мою подругу. У

  нее были равнодушные усталые глаза.

  - Остальное я помню.

  Она пожала плечами.

  - Клер, прости. Я надеялась, что ты забудешь - ты была так пьяна. И я наверное

  просто воспользовалась положением.

  - Ты бы хотела чтобы я забыла?

  - Естественно.

  - Это было на самом деле так мило.

  Рене удивленно вскинула брови.

  - Шутишь?

  - А тебе не понравилось? - Ухмыльнулась я. Похмельное состояние творило со мной

  странные вещи.

  - Да уж повторять что-то не тянет.

  Я сделала вид что обиделась. Вернее сделала вид, что сделала вид что обиделась.

  Так я пыталась скрыть, что действительно уязвлена. Самую малость.

  - Чего так?

  - А как бы тебе понравилось если бы тебя уложили с пьяным в хлам мужиком и

  заставили дышать его драконовским перегаром? - С прежним спокойствием спросила

  Рене. Ни упрека, ни искры смеха в ее глазах не было. Просто говорила лишь бы

  говорить. Кажется ей хотелось спать.

  - Если бы я любила его, я бы не заметила этих мелких неудобств. - Совершенно

  искренне ответила я.

  - Разве мы говорили о любви? - Тихо произнесла она. - Глупо это все, Клер. Давай

  не будем заниматься ерундой и обсасывать какой-то дурацкий половой акт. Мы же не

  в мыльной опере, правда? Я очень устала, я пойду, хорошо? Увидимся вечером.

  И она ушла. Ушла, оставив меня сидеть с открытым ртом, из которого готова была

  вырваться очередная остроумная, на мой тогдашний взгляд, мысль, призванная

  спрятать то смятение, в которое повергли меня ее последние слова. Оказавшись

  одна, я вдруг остро ощутила одиночество. Казалось, Рене ушла не только из моего

  дома, но и из моей жизни. Это субъективное чувство длилось лишь секунду, но как

  страшна была эта секунда! И как больно мне было! Я отвернулась к стене и

  заплакала. Не знаю почему я плакала. Мне было страшно и радостно одновременно.

  Казалось, мое сердце обнажилось, с него сдернули пыльный покров, в который оно

  куталось много лет и открыли свету. Такому яркому, обжигающему и новому. Слишком новому для меня. И мне не хотелось больше думать и анализировать. Хотелось ЖИТЬ!

  Хотелось быть рядом С НЕЙ, не обмозговывая долго и нудно в своей голове причины

  и следствия.

   Я родилась.

  5

   Все изменилось. И я, и Рене, и мир вокруг нас. Я стала размазней, Рене стала холодной и чужой, а мир поменял свое праздничное летнее лицо на слезливую дождливую мину. Нет, следующие дни внешне были такими же как и предыдущие (ну если не считать гадкой погоды), но только лишь внешне. Мы вели себя так, будто между

  нами ничего не произошло, порой мне казалось даже, что она действительно все

  забыла, и для нее это ничего не значило. Но я не верила ей больше, не верила ее притворному равнодушию и все такое. Ну по крайней мере мне НЕ ХОТЕЛОСЬ в это верить. Это бы меня убило, точно говорю. Потому что я превратилась в мартовскую кошку. В моей голове осталась только Рене, в моих мыслях, мечтах, снах - везде была Рене. Не было больше прошлого и будущего, остались только те мгновения, когда я могла быть рядом со своей возлюбленной, дышать с ней одним воздухом и, если очень повезет, касаться ее. Но Рене стала странной. Она видела мое щенячье обожание, которое я, будучи не опытной в чувственных делах, не пыталась и не хотела скрыть, но это делало ее какой-то настороженной, раздражительной и пугливой что ли. Мне хотелось целовать ее, а она шарахалась от меня как черт от ладана. Даже когда я просто обнимала ее как бы невзначай, она напрягалась и старалась высвободиться. Меня это угнетало страшно, и я часами могла выдумывать оправдания ее холодности. Вечерами Рене уходила едва начинало темнеть, а я бродила вместе с собакой вокруг Большого дома, не замечая веселящуюся публику и огрызаясь на шуточки Джулиуса и остальных.