Изумрудная буря

— Не меньше дюжины часов. Слушай, вот что я подумал: хорошо бы нам добраться до переднего отсека трюма. По словам Уайатта, сереты прячут там какой-то особый груз. Если ты сможешь встать, может, откроешь для меня несколько замков?

Ройс чуть заметно покачал головой.

— Пока корабль не перестанет качаться — нет. Стоит мне встать, как все вокруг начинает вертеться. Надо выспаться. А тебя почему не тошнит?

— Тошнит, но не так сильно. Видимо, эльфийская кровь не выносит воды.

— Видимо, — сказал Ройс и исчез под одеялом. — Если в скором времени мне не полегчает, вскрою себе вены.

Адриан накрыл дрожавшего в ознобе Ройса своим одеялом и собрался уже идти наверх, как вдруг ему пришло в голову спросить:

— Ты не знаешь, что произошло с Эдгаром Дрю?

— С парнем, который упал?

— Ну да, некоторые думают, что его убили.

— Я ничего не видел. Большую часть времени я обнимался с мачтой. Меня жутко тошнило… как, впрочем, и сейчас. Уйди и дай поспать.

Было уже поздно, и на дежурство заступила вахта левого борта, хотя большая часть матросов спала на палубе и на вантах. Лишь несколько человек бодрствовали во время средней вахты: трое впередсмотрящих на мачтах, помощник штурмана, который управлял кораблем в отсутствие Уайатта, и вахтенный офицер. В этого последнего Адриан едва не врезался, когда вышел на палубу.

— Господин Уэсли! — сказал Адриан, перехватывая поднос, чтобы должным образом отдать честь.

Лицо Уэсли сплошь было в кровоподтеках, нос и глаз посинели до черноты. Адриан знал, что он несет дополнительную вахту. Разыскивая Ройса, он подслушал, как лейтенант Бишоп допрашивал мичмана о драке, но поскольку Уэсли отказался назвать имя обидчика, юноша понес наказание один.

— Господин Уэсли, я подумал, вам захочется перекусить. Вы, наверное, сегодня еще не ели.

Офицер мрачно посмотрел на него, затем перевел глаза на поднос. Увидев пар, поднимающийся из кофейной чашки, он резко открыл и закрыл рот.

— Кто тебя послал? Берил? Он что, находит это смешным?

— Нет, сэр, просто я знаю, что вы не завтракали, а в остальное время несли вахту. Сейчас, думаю, вы умираете с голоду.

— Тебе велели не кормить меня.

Адриан пожал плечами.

— Капитан велел мне следить, чтобы члены команды были хорошо накормлены и готовы к службе. Вы давно на ногах. Так недолго и заснуть, если ничего не помогает бодрствовать.

Уэсли снова посмотрел вниз.

— Это что, кофе? — с изумлением спросил молодой мичман. — На всем корабле его всего несколько фунтов, и большая часть — для капитана.

— Сегодня днем я немного поторговался с экономом и сумел выпросить пару чашек.

— Почему ты отдаешь ее мне?

Адриан посмотрел на ночное небо.

— Ночь холодная, а наказание, если вы заснете на посту, может быть суровым.

Уэсли серьезно кивнул.

— На этом корабле мичмана и выпороть могут.

— Думаете, Берил этого и добивается? За то, что вы сегодня утром возразили ему при офицерах.

— Возможно. Берил — тиран хуже некуда, да еще и распутник, растративший семейное состояние. Подозреваю, он бы и вовсе не обратил на меня внимания, если бы не мой брат. Избив меня, он, вероятно, полагает, что унизил всю нашу семью.

— Ваш брат — рыцарь Бректон Белстрад?

— Да, — кивнул Уэсли. — Только Берилу мое унижение мало что дало. Я совсем не такой, как мой брат, и одолеть меня — невелико достижение. Будь я похож на брата, уж никак не позволил бы такому дураку, как Берил, унижать меня.

— Господин мичман, возьмите кофе и хлеб, — сказал Адриан. — Мне нет дела до Берила, а если он взбесится, узнав, что вы не заснули на вахте, что ж, тем лучше. Завтра будет хороший день. Приказы капитана важнее приказов старшего мичмана.

— Мне все равно придется наказать тебя за то, что не отдал утром честь. Твои доброта и забота ничего не меняют.

— Я и не думал об этом, сэр.

Мичман внимательно посмотрел на Адриана. На лице его появилось выражение любопытства.

— В таком случае благодарю, — сказал он и взял поднос.

Довин Траник спустился в трюм, где нещадно воняло звериным пометом, смешанным с соленой водой. В углублении вроде канавы, шедшем вдоль темного и тесного помещения, скопилось дюйма четыре жидкой слизи, и Траник старался держаться от нее подальше, чтобы случайно не оступиться и не замочить сапоги. Завтра он прикажет лейтенанту Бишопу отправить сюда матросов, чтобы те откачали воду. В конце концов, он — куратор церкви Нифрона, один из двух самых приближенных к патриарху людей, которым дозволялось лично говорить с его святейшеством, и не к лицу ему каждую ночь пробираться по нечистотам.

Отвратительный запах усиливал тошноту. Проведя несколько дней на борту «Изумрудной бури», пока та стояла на якоре в порту, он думал, что привык к морю, однако прошедшая было тошнота вновь вернулась, как только корабль вышел в открытое море. Мутило его уже не так сильно, как поначалу, но морская болезнь нарушала душевное равновесие и делала его работу менее приятной.